О «белых пятнах» в кыргызской летописи

    Чтение труда «Кыргызская государственность и народный эпос «Манас» академика А. Акаева побудило меня взяться за перо. Но поскольку ниже присутствуют не только положительные и одобряющие моменты, то я сразу извиняюсь перед читателями за перенасыщение моей статьи цитатами. Они приводятся намеренно, дабы впоследствии избежать различных разбирательств по поводу моей «непатриотичности» и «нелюбви» к своему народу и государству. Вспоминается почему–то при этом сцена из замечательного кинофильма «Холодное лето пятьдесят третьего», в котором один из второстепенных героев–уголовников нападает сзади на главного, положительного героя — политического ссыльного с диким криком: «Родину не любишь, гад?!».
    Ученый–физик А.Акаев в своей вышеназванной фундаментальной монографии анализирует три момента: 1) проблему возникновения кыргызской государственности, 2) роль известных личностей кыргызского народа в становлении этой государственности и 3) объединяющую функцию эпоса “Манас” в образовании единого и гомогенного кыргызского народа.
    Сочинение–эссе начинается с правомерного утверждения, что “перенесение на древние времена нынешних понятий о государственности, связанной с демаркированными границами, пограничными войсками, таможней, вооруженными силами и другими сопутствующими атрибутами, не отвечало бы историческим реалиям” (Акаев А. “Кыргызская государственность и народный эпос “Манас”. Бишкек: “Учкун”, 2002, с. 16). И далее автор творчески развивает идею государственности, понимая под этим термином великую национальную идею, “которая веками живет в сознании людей, ведет их на ратный подвиг и на жертвы во имя своего народа, помогает нации выживать в трудные времена. Анализируя нашу многовековую историю, я все больше убеждаюсь в мысли о том, что великая национальная идея о собственной государственности не только возникла в наших предках, по крайней мере, двадцать два века назад, но и воплотилась тогда в жизнь. С тех пор она прочно укрепилась в массовом сознании кыргызов” (там же, с. 19).
    Таким образом, для всех, кто интересуется этой проблемой, устанавливается временной предел в ретроспективе — двадцать два века тому назад. А чтобы быть более точным, автор ссылается в своей работе на “Исторические записки” китайского ученого–историка древности Сыма Цяня, который сообщал о том, что ”в 201 году до н. э. хуннский правитель Модэ–шаньюй добился покорения и присоединения к своему государству — в числе других — “Владения Кыргыз”. Сам термин “покорение” означал, что у древних кыргызов существовала система, которую историки вправе отнести, судя по ее способности сопротивляться внешней угрозе, к государственности” (там же, с. 16).
    При чтении этого абзаца и далее всей главы у наблюдательного читателя сразу же возникают некоторые мысли. Первая мысль: 201 год до н. э. есть начало временного отчисления государственности кыргызов, но почему же это начало дано через косвенное указание, что, мол, “Владение Кыргыз” было завоевано гуннами? Почему нет четкого однозначного определения, как это, например, практикуется в российской истории, где вопрос о начале государства на Руси однозначно связывается с именем “князя Олега (годы правления 879–912), который, перейдя с Ильменя (882 г.) на Днепр, покорил Смоленск, Любеч и, основавшись в Киеве на житье, сделал его столицей своего княжества, говоря, что Киев будет матерью городов русских” (Платонов С. Ф. “Лекции по русской истории”. Петрозаводск: Фолиум, 1995, с. 78)? Лично меня такое доказательство о начале кыргызской государственности не убеждает, поскольку я даже не знаю приблизительно, где проживали предки кыргызов в то время и не знаю имени того кыргызского “князя Олега”, который смог сопротивляться “внешней угрозе”. Да и сам автор потом задается сходным вопросом: “Где же расселялись кыргызы в 201 году до н. э., когда появились первые упоминания о них в китайских хрониках?” (Акаев А., указ. соч., с.24).
    По поводу расселения кыргызских пращуров того времени и позже имеется несколько точек зрения. Первая точка зрения: кыргызская народность вначале имела свою прародину в верховьях Енисея в Минусинской котловине. Ее отстаивали знаменитые ученые Г.Ф.Миллер, В.В.Радлов и А.Н.Бернштам. Другое мнение основано на признании той гипотезы, что кыргызы как народность ниоткуда не приходили, а всегда обитали на современной территории (Ч.Валиханов, Н.Я.Бичурин, Н.А.Аристов). Третья точка зрения признает смешанный характер кыргызской народности, образовавшейся “на Тянь–Шане в результате слияния местных и пришлых из Центральной Азии этнических компонентов. Последняя гипотеза получила наибольшее распространение в современной науке” (Табышалиев С. “К вопросу о происхождении киргизского народа”. — “Советская Киргизия” от 22.08.1989).
    Академик А. Акаев присоединяется к первой точке зрения, дополняя ее теорией волнообразного переселения кыргызских племен с Енисея на Тянь–Шань. Они, по его мнению, переселялись в I в. до н. э. и I–II в. н. э. (1–я волна), VI–VIII вв. (2–я волна), IX–X в. (3–я волна) и
    XIII в. (4–я волна) (Акаев А., указ. соч., с.43–44). В своем труде ученый–физик высказывает еще одну, очень оригинальную точку зрения по поводу образования кыргызской народности. Сначала, мол, кыргызы жили на Восточном Тянь–Шане (там же, с. 24). “А затем под натиском чужеземных кочевых племен наши пращуры были вынуждены переселиться на Енисей” (там же, с. 24) и кыргызы появились на Енисее в V–VI в. н. э. “Это может означать, что путь из Восточного Тянь–Шаня до Саян занял целую эпоху длиной в семь–восемь веков” (там же, с. 25). Но, понимая, что принятие такой оригинальной теории переселения кыргызов сначала на Енисей, а потом назад на Тянь–Шань в корне подрубает начало 2200–летней государственности (так как в этом случае получается, что Модэ–шаньюй не покорял кыргызов) ученый отказывается от этой точки зрения.
    Вторая возникшая мысль — недоумение: слишком большими представляются пробелы в предлагаемой трактовке кыргызской истории и государственности. Исходный пункт установлен — 201 год до н. э. Однако первое упоминание имени кыргызского вождя Барс–бека датируется 711 годом н. э.(там же, с. 83), последующее — ажо Тапу Алп Сола — 842 годом (там же, с. 18). Даже супервнимательное чтение труда не предлагает никакой картины исторических событий в жизни кыргызского народа в этот период — от 201 года до н. э. до 711 года н.э. Девять веков выпадают напрочь. Народ исчезает в никуда!
    Но ведь такого быть никак не может! Не способен целый народ исчезнуть в истории на такой большой срок. И я начинаю лихорадочно листать соответствующую историческую литературу, благо автор книги обозначил имена великих ученых–историков: “Преклоняюсь перед памятью таких российских ученых, как В.Радлов, В.Бартольд, А.Бернштам, С.Абрамзон и многих других” (там же, с. 32). Но меня ждало жестокое разочарование. Белое историческое пятно в происхождении и становлении кыргызского народа и его государственности не исчезло, а, напротив, гуще покрылось непроницаемой белой краской.
    Российский ученый Н. А. Аристов, бывший царский чиновник в Туркестанском крае, в своем основательном труде “Усуни и кыргызы или каракыргызы” в 1896 году писал, что “древнейшее упоминание о кыргызах и их стране относится к 209–201 гг. до Р. Х., когда в числе северных владений, покоренных шаньюем хуннов Модэ, названо Гэгунь наряду с Динлином (Аристов Н. А., указ. соч., Бишкек: “Илим”, 2002, с.143). Последующее упоминание о енисейских кыргызах им уже датируется 545–745 г. (там же, с. 152), а о тянь–шаньских кыргызах — 568 г. (там же, с. 211). И здесь имеется разрыв во времени в семь с половиной веков!
    Российский ученый А. Н. Бернштам, “заслуживающий глубочайшего уважения кыргызов за свои симпатии к нашему народу и за фундаментальные труды по его истории, значительное внимание уделял историческому процессу складывания кыргызской народности, относя его начало к енисейскому периоду” (Акаев А., указ. соч., с. 30). Однако и этот великий исследователь вынужден признать в 1942 году, что у него нет никаких сведений о кыргызах со II по VII в. н. э. “После II в. н. э. не только о кыргызах, но и о динлинах (племя, родственное кыргызам. — Авт.) в китайских источниках нет упоминания” (Бернштам А. Н. “История кыргызов и Кыргызстана с древнейших времен и до монгольского завоевания”. — В кн: “Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана”, т. II. Бишкек: “Айбек”, 1998, с. 177). “Для VII–Х вв. нам известны у кыргызов уже захоронения с трупоположением человека и коня” (там же, с. 179). Здесь тоже наблюдается огромный временной пробел.
    Выдающийся российский востоковед академик В. В. Бартольд, трудившийся над проблемой истории Тянь–Шаня, в изданной в 1963 году монографии “Кыргызы. Исторический очерк” также с научной достоверностью признает: “После II в. динлины больше не упоминаются; нет также сведений о кыргызах вплоть до образования в VI в. кочевой империи турок–огузов” (Бартольд В. В., указ. соч. — Цит. по кн.: “Избранные труды по истории кыргызов и Кыргызстана”. Бишкек: “Шам”, 1996, с. 181).
    Три таких исторических светила, как Н.А.Аристов, А.Н.Бернштам и В.В.Бартольд, не имеют никаких сведений о пятивековом местонахождении целого народа, так как о них нет упоминаний в китайских источниках. “А может быть, современная историческая наука уже сделала прорыв вперед?” — подумал я и обратился к работам современников. Доктор исторических наук, профессор Ю.Худяков также постулирует уже известное положение: “Владения Гягунь впервые упоминают в ханьских источниках в 201 г. до н. э. среди других племен, покоренных шаньюем Моду” (Худяков Ю. “Кыргызы на просторах Азии” Бишкек: Фонд “Сорос — Кыргызстан”, 1995, с. 42). И у него наблюдается огромный пробел в семь веков: только “с VI в. н. э. кыргызы определенно известны на землях Среднего Енисея к северу от Саянских гор” (там же, с. 51). “В VI в н. э. у кыргызов на Енисее образовалось государство” (там же, с. 52).
    Доктор исторических наук Т.К.Чоротегин, доктор исторических наук Т.Н.Омурбеков и исследователь Л.Ю.Марченко в нормативном учебнике для 6 класса средней школы “История кыргызов и Кыргызстана” открыто признают, что “весьма скудны сведения в восточных источниках о кыргызах I половины I тысячелетия. В это время название племени кыргызов в китайских источниках передавали не иероглифами цзяньгунь (по–старому гянь гунь), а цигу (или же хэгу)…” (Чоротегин Т.К., Омурбеков Т.Н., Марченко Л.Ю., указ.соч., с. 42).
    У доктора исторических наук, академика В.М.Плоских тоже наблюдается пробел в 6 веков в его классификации этапов кыргызской государственности: первый этап датируется им III–I вв. до н. э., в тексте наличествует традиционное: “Хорошо известно, что самое первое упоминание о кыргызах встречается в китайских исторических сочинениях и относится к 209–201 гг. до. н. э. …Именно в III в. до н. э. мощное государство гуннов покорило на севере несколько владений, в том числе владение, или страну Гэгунь” (Плоских В.М. “Возрождение истоков кыргызской государственности”. — “Слово Кыргызстана” от 19.02.2002). Второй этап государственности связывается автором с государством енисейских кыргызов в V–VIII вв. (там же).
    И здесь на ум приходят различные непонятные мысли. Ну согласимся, что кыргызской государственности 2200 лет. Ничего здесь плохого нет. “Какой древний народ!” — скажут люди других национальностей и из чужих стран. Но, однако же, очень зыбким получается фундамент. Нет указания конкретного предводителя народности или племени, мест расселения, наименования главных поселений, я уже не говорю о городах или городках, нет хотя бы названий каких–либо известных урочищ или местностей. Даже вариативные названия народа: “кыргыз”, “гягунь” или “хягас” — также не способствуют особой достоверности и правдивости сведений. Возникают различные осложнения при понимании.
    Как пишет замечательный ученый–историк С.М.Абрамзон, “большинство современных исследователей пришло к выводу о том, что предки киргизских племен были связаны своим происхождением с древнейшими союзами саков и усуней, динлинов и гуннов” (С.М.Абрамзон. “Кыргызы и их этногенетические и историко–культурные связи”. Фрунзе: “Кыргызстан”, 1990, с. 30). Это представляется мне первым и главным осложнением. Где и в каких древних народах следует искать предков кыргызов? Мы начинаем, видимо, искать их везде и теряем их на целые века, потому что за историческим движением всех названых народов и племен уследить невозможно.
    Второе осложнение заключается в том, что этноним “кыргызы” широко употребляется на огромном евразийском пространстве, его носители “… жили одновременно в Южной Сибири, Восточном Туркестане, на Тянь–Шане, Памиро–Алае, в Средней Азии и казахских степях, в Приуралье (среди башкир), т. е. на весьма отдаленных друг от друга территориях. Уже этот факт свидетельствует, что этническая история киргизов представляла собой длительный многогранный процесс, тесно связанный с историей формирования многих других племен и народов Средней и Центральной Азии, так и сопредельных областей” (там же, с. 31). Таким образом, как вытекает отсюда, этноним “кыргыз” не является самоназванием гомогенного народа. И совершенно справедливое заключение делает ученый: “По–видимому, при объяснении происхождения кыргызского народа следует отказаться от стремления следовать за термином, что уже является в основном принятой точкой зрения в отношении казахов” (там же, с. 33).
    Незацементированный историко–географическими и археологическими данными зыбкий фундамент понятия кыргызской государственности начинает плыть на хлипкой своей основе вследствие отсутствия пяти–, семи–, девятивековых достоверных сведений, вестей и сообщений о конкретном местонахождении в этот огромный временной период кыргызов, гягуней, хэгу или хягасов.
    Приведем такое сравнение. Я, к примеру, утверждаю, что у меня в кошельке есть 2200 сомов, но при внимательном подсчете убеждаюсь в отсутствии пятисот, семисот или даже девятисот сомов. Имею ли я тогда основание заявлять, что являюсь обладателем 2200 сомов? Мне ведь могут просто–напросто сказать: покажи. Что тогда делать? Но я могу нарезать форматной бумаги и вложить среди банкнот, чтобы пачка казалось соответствующей и достоверной толщины. Но это уже будет не настоящая денежная пачка, а, как ее именуют в лексиконе социально малозначимых слоев населения, “кукла”. И тогда я должен буду смотреть на всех ясными глазами и говорить артистично и убежденно, иначе мне могут не поверить.
    Амангельды Бекбалаев, доктор филологических наук, профессор, проректор по учебной работе КНУ им.Ж.Баласагына.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/11577/