Николай Марусич и мысли вслух

Распечатать

Оставить комментарий

Посмотреть комментарии

21 сентября 2004

КАРЬЕРА

    Про город
    Очень трудно пережить лето, когда полный простой. Тогда начинается депрессия. Но если правильно определить этот период, начинаешь его простраивать — и завтра получается лучше, чем вчера. А иначе — мрак.
    Представляешь? Первый раз остался в июле–августе в городе. Ощущение нереального, чужого. Вышел — и понял: Бишкек очень изменился. Кафе на кафе висит. Без архитектуры, хаотичный, нетеплый (несмотря на жару). Уходит его душа и та особая теплота, что была. Размазанный, размытый, непонятный даже в памятниках своих. Я не чувствую дыхание города. И это есть в песнях. Но альбом, наоборот, оптимистичный: в любой грустной истории итог — как очистка — что–то теплое, любовное…
    Ну а Фрунзе на ж/д?
    Он ведь наш — скажи, байке!
    Все старается удрать…
    От себя ведь не сбежать.
    Уезжает мой народ,
    Сиротеет мой народ.
    Кто политиков поймет?
    Город мой родной галдит,
    Воронье летит, летит…
    Про шоу–бизнес
    Нет его у нас. Потребитель сам нищий. Билет должен стоить очень дорого: чтобы закрыть аренду зала, проплатить кусочек рекламы, хороший свет, звук. Это мучительные боли: поиск проекта, потом денег. Да зритель и не должен это знать. Он должен просто получать поток доброй, положительной энергии. Все проблемы оставлены за кулисами. Все, что касается местного шоу–бизнеса или залетных дел, — тупик. Разве что депутату или какой компании пиар потребуется.
    Наш артист хочет выйти в зал. Каждый. К зрителю, который проникнется и поддержит. Работать за копейки, за “парнус” в кабаке — это унизительно. Возможность выступить есть только шесть месяцев в году. Остальное — мертвый сезон, Иссык–Куль и в лучшем случае пивной фестиваль. Хорошо, у меня есть поддержка от партнеров — “Диван Диваныч”, “Агровинмаркет”, “Веста”.
    Сделать что–то порой не хватает раскрутки — рекламы. Тридцатого августа было 40 дней Сереже Солнцеву. Я хотел собрать под курантами ребят, чтобы каждый исполнил что–то. А собранные деньги отдать матери Сергея — на памятник или плиту надгробную. Разве плохо? И СD его выпустить. Я бы солнцевскую песню спел, Ырыскельды, еще кто–нибудь… Кто сколько смог, тот столько и кинул в коробку. Бухгалтер пересчитала — и под расписку. Почему? Да у нас обыватель ведь как думает: собрал деньги — себе присвоил. И я поддержки не увидел, кроме как от исполнителей. А надо было всего звук поставить. И реклама такой студии заодно была. Не на всем же зарабатывать деньги! Болот Бейшеналиев, Чокморов — это легенды, которых не помнят. И с Сергеем так будет, хотя он для здешней эстрады очень много сделал. Надеемся, сделаем вечер его памяти с Джонни Гесла - уже в октябре.
    Про себя
    Почему я не меняю поле своей деятельности? Почему цепляюсь за какие–то концерты? А чем заниматься? Пирожками торговать? Так не умею. Наверное, пирожки — это легче. Но в любом случае каждый должен быть прежде всего профессионалом.
    На мир смотрел я удивленно,
    Душе пристанище ища.
    А в воздухе металась злоба,
    Печатью дьявола клеймя.
    Из грязи и молитв слепить
    пытался,
    Из паутины создавал себя.
    Под звон колоколов
    во мне рождалась
    Энергия любви, добра.
    Про идеологию и правительство
    Самое странное для страны — то, что правительство всегда изыскивает резервы, чтобы поддерживать идеологию. А это кино, театр, хроника… Женя Котлов собрал огромный архив — это история Кыргызстана, история народа. А он никому не нужен. А если нет хроники — все, белое пятно. И через сто лет никто не будет знать, как мы шли, как строили особняки, как разрушали…
    …Каждый здесь Алдар-Косе,
    Независим, как и все.
    Жогорку Кенеш — весь свой…
    Город маленький такой.
    Как проснется мой народ —
    Так “Шоро” с похмелья пьет…
    Про сделанное
    На днях записал диск, теперь буду клип снимать. И второй альбом “чищу”. Что это? Как всегда — периоды жизни меня самого. Это не песни — это монологи нереализованных творческих амбиций, которые зарифмованы, положены на ритм гитары и наполнены твоими собственным отношением. У актеров же — перепады температуры, взлеты и падения внутримучащие.
    Только что вернулся с Международного фестиваля авторской песни в Алматы. Очень хотел на него вырваться — вырвался. Были палатки, море людей — как на Грушинском! Привез оттуда дипломы.
    Про планы
    С удовольствием сделал бы антрепризный спектакль на двоих. Музыкально–драматический. Сейчас ищем сценарный материал. Уже хочется выйти на сцену и поговорить со зрителем серьезно.
    Поступило предложение провести рок–фестиваль с участием Бутусова и Шевчука и фестиваль авторской песни. От алматинцев — здесь. Первый центральноазиатский. Ребята из России, Узбекистана, Казахстана готовы бесплатно приехать, лишь бы потусоваться–пообщаться, почувствовать бишкекского зрителя. У казахов есть программа “Под знаком зодиака”, с которой выступают не только в Алматы, но и в Астане, Караганде. Мы с нашими ребятами хотим попробовать себя в ней. Получится. Я верю. Интерес есть к авторской песне. А она — разножанровая: Гребенщиков — автор–исполнитель, Макаревич, Шевчук.
    Про Шевчука
    Есть у меня желание — привезти ДДТ. Но всю группу не привезешь — 12 человек, куда там! А за Шевчуком целый пласт культуры стоит. Я с ним разговаривал — он согласен приехать, погостить, дать пару концертов. Еще в том году готов был приехать. Но проблема в спонсорах. Он против табака, пива, водки. “Мне проще благотворительно выступить, чем пойло отрабатывать…” Он даже на фестиваль в Рамино принципиально не ездит по одной простой причине: спонсор — пиво.
    Про шансон
    У нас нет клуба авторской песни. Пытался сделать арт–кафе в “Радуге”, но там все заканчивалось лагманом. Сейчас ищу помещение на 100–150 человек, чтобы там можно было поставить полноценный звук, давать настоящие концерты.
    Мы иногда путаем: шансон — это блатота. А это было навязано советским временем. На самом деле шансон — это Шарль Азнавур, Елена Камбурова. Она, кстати, когда пошли ассоциации с тюремщиной, убрала слово “шансон” со своих плакатов. Слава Богу, лагерная тематика тихо–тихо стала уходить. Ну а наших бардов можно теперь слушать в “Гагарине” по воскресеньям.
    Чего ждать?
    Ждать — фестивалей и сольных программ. Я готов к сольнику. И уже безумно давно мечтаю его сделать. Наверное, на сцене Русского драмтеатра. Это знаковое место, это мой дом. Аура, запах кулис — все это там. Будет ретроспектива — все этапы, которые я прошел, уйдя из театра. Мои взлеты и падения, поиски смысла жизни. Но хочется верить — жизнь не заканчивается. И кодовая история — оптимистичная, а не депрессивно–упадническая.
    И все равно я верю в жизнь:
    Бардак закончится,
    Начнем мы замечать
    у неба синь,
    Друзей всех старых соберем
    За самым праздничным
    столом,
    Все песни вспомним и споем,
    И всем шампанского нальем.
    Артиста слушала Татьяна Орлова.
    Фото из архива Николая Марусича.