На чужом горе в квартиру не въедешь

    На защиту несовершеннолетнего Жени Ершова, у которого после смерти матери квартиранты по решению Октябрьского райсуда отобрали жилье, встали жители 4–го микрорайона. За 28 подписями от совета общественности поступило ходатайство в городской суд с просьбой принять во внимание все факты, связанные с получением «липового» завещания.
    Эта история, на первый взгляд, может показаться даже банальной, поскольку вполне отражает сегодняшнее состояние нашего общества. Оттого еще больше становится не по себе — дожили...
    В 1985 году был зарегистрирован брак, будущим родителям Жени Ершова подарили 2–комнатную квартиру, через год еще одна радость — родился сын Женя. Но незаметное сперва пристрастие матери к алкоголю переросло в трагедию: в 1993 году брак распался и шестилетний сын разрывается между матерью–алкоголичкой и отцом, ведущим здоровый образ жизни. Хорошо, что были живы дедушка с бабушкой, у которых он и воспитывался.
    Чтобы как–то свести концы с концами, родители Жени сдают двухкомнатную квартиру в аренду, а сами переходят жить в однокомнатную к бабушке.
    Мать Жени (хотя о покойниках плохо не говорят, а мы не будем из этических соображений называть ее имя, но чтобы понять истину, необходимо говорить правду) последние десять лет вела паразитический образ жизни, постоянно употребляла спиртные напитки (преимущественно самогон), месяцами не жила дома, а если приходила , то у больной матери забирала все деньги, продавала за бесценок вещи, мебель (ведь есть те, кто на этом наживается).
    В январе 2003 года после продолжительной болезни умирает бабушка. Женя Ершов остается один, мать поселяет в квартиру бабушки бомжей — полная свобода, пьянки, драки, мат, оскорбления, и все это на глазах у несовершеннолетнего сына. Женя ищет приют то у отца, ушедшего из семьи, то у своего друга. Такая “активная” жизнь превратила некогда красавицу–мать в существо, с которым из–за зловония стоять рядом было невыносимо. В последнее время у больной появилось недержание мочи, гнойный свищ на теле. И все это привело к ее смерти в июле прошлого года. Бывший муж совместно с Женей на свои средства похоронили несчастную.
    Но всегда найдутся люди, которые не прочь поживиться на чужом горе. С апреля 2002 года двухкомнатную квартиру N 42, принадлежащую матери Жени, они сдают в аренду, не оформив договора по найму, Т.Молдакунову. До мая 2003 года он исправно платил арендную плату, но затем, сославшись на то, что ему пришлось сделать ремонт, до октября 2003 года арендную плату вносить отказался. А когда в середине осени прошлого года Женя Ершов попытался вселиться в квартиру, по праву ему принадлежащую, то оказалось, что у Т.Молдакунова есть на нее завещание, датированное 17 мая 2003 года.
    Состоялось два судебных процесса: решением Октябрьского районного суда (судья Мира Булатова) от 23 апреля 2004 года удовлетворен иск Молдакунова. Однако по ходатайству общественности городской суд отменил решение районного.
    Казалось бы, обычная судебная тяжба, но при внимательном прочтении заявлений, решений судов, жалоб и возражений возникает целый ряд серьезных, непонятных и даже странных несовпадений.
    Так, 25 июня 2003 г. был вызов “скорой” к больной матери Жени. Из ответа статотдела станции скорой помощи: “Повод вызова — запой, пена изо рта”. Специалисты кардиологической бригады “скорой” ставят диагноз: “Хроническая зависимость от алкоголя, состояние запоя. Рекомендовано плановое лечение в РЦН”. По словам соседей, больная лежала на полу квартиры, руки и ноги сведены судорогой. И менее чем через сутки мать Жени умирает. Опять же, по свидетельству соседей, больная лежала голая на полу, на ней и вокруг нее было много крови.
    Заключение судебно–медицинской экспертизы (эксперт М.Будайчиев): “Смерть гр–ки........, 1963 года рождения, наступила от раковой интоксикации организма вследствие рака почки, метостазы и гнойного плеврита... При исследовании трупа телесных повреждений не обнаружено... При судебно–химическом исследовании крови из трупа этилового спирта не обнаружено”.
    Вот первые вопросы к медслужбе и власть имущим. Как могло случиться, что в течение суток ставятся два диагноза? Почему у нас в “цивилизованном” обществе такое отношение к людям? Десять лет пьет, тяжелейшее онкологическое заболевание, и никому дела нет.
    17 мая 2003 года (за месяц до смерти) государственный нотариус У.Токошев заверяет завещание больной: “Личность установлена, дееспособность проверена... Текст завещания напечатан мной и прочитан вслух”. В возражениях на апелляционные жалобы в городской суд и судебную коллегию по гражданским делам Верховного суда Т.Молдакунов пишет: “Токошев на судебных заседаниях пояснил и подтвердил, что она (мать Жени. — А.В.) лично ознакомилась с содержанием заявления и лично подписала завещание”.
    Как понимать утверждение Т.Молдакунова: “Полностью были уверены, что гр–ка..... лично расписалась в завещании”? Еще вопрос к Б.Токошеву и Т.Молдакунову: “Как могло быть оформлено завещание, если не было инвентаризационного дела? Как мог Молдакунов источающую зловоние больную везти на такси в нотариальную контору? Да и был ли сам факт посещения больной нотариуса?
    Почему до октября 2003 года (пока не пришел Женя Ершов) Молдакунов не говорил о завещании? А на судебных заседаниях (как утверждали свидетели) показывал паспорт с пропиской: 4 м/р, д. 1, кв. 42. Откуда у него взялась прописка, если в паспортном столе ЖЭУ–10 никаких записей в карточке нет?
    Молдакунов утверждает, что он заботился о больной. Да, действительно, “заботился” — носил ей водку. А еще “делал больной уколы”. Какие уколы, по чьему назначению? Ответа нет.
    Не будем утомлять читателя всевозможными нестыковками, их в судебных разбирательствах очень много, пусть этим занимаются компетентные органы.
    Но очень хочется, чтобы Молдакунов, который гордится тем, что он бывший сотрудник МВД, вспомнил о чести милицейского мундира. И вообще о человеческой совести.
    Алексей Вершинин.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/7695/