Вторая жизнь поэта

    Опять стою, понурив плечи,

    Игорь Губерман

    Месяц с небольшим назад мы поздравляли нашего собрата по газетному цеху, доброго и верного товарища Александра Никитенко с выходом в свет сразу двух его поэтических сборников — “Небо в нас самих” и “Я бета тебя”. 19 июня намечалась их презентация в Доме “Русской книги”.

    Откровенно говоря, готовился выступить на презентации, продумывал канву выступления. И вдруг, как обжигающий удар хлыстом, горестная весть — умер А. Никитенко. И вместо слов признательности автору за его честный талант и упорный труд вынужден подбирать горькие слова прощания с замечательным поэтом, превосходным человеком и своим давним хорошим товарищем. Было ему 66 лет.

    Как явствует из его стихов, был он “из жилистой породы деревенских мужиков”, “сельский парень”, в которого “вошла природа с материнским молоком”, в котором “видна порода в переплете хоть в каком” и у которого “с детства родная река — БЧК”.

    Первая книжечка поэта вышла в 1979-м, когда ему был 31 год. Последняя, 20-я по счету, — в конце нынешнего апреля. Причем 15 сборников общим объемом более 244 печатных листов изданы в последнее десятилетие. Это я говорю к тому, чтобы показать, как напряженно и интенсивно работал Александр все последние годы. И это при том, что наше время далеко не поэтическое. Тиражи стихотворных сборников резко упали. А те, что издаются, выпускаются на средства, которые удается изыскать самим авторам. Сегодня поэзии остались верны только преданные ее оруженосцы, те, кто без стихов жить не могут. Примером собственного творчества Никитенко точно подписался под манифестом Марины Цветаевой: “Я и в предсмертной икоте останусь поэтом”.

    В своих стихах он рассказал о себе практически все. Или во всяком случае все самое главное. К примеру, о том, каким он был человеком, позволяет судить такое вот признание:

    Я не смог бы продавать конфетки деткам.

    Или такое: “Не брал я что лежало плохо, не рвал у ближнего куска”. А вот еще одно: “Мне все мои метания простятся — мечусь я, обо все живом боля”. Только с ясным осознанием собственного достоинства можно было сказать: “Для корысти — не раскрыл и губ я, на расчет — не тратил я огня”.

    В этих словах не рисовка, не декларация. Таким Саша был по своей человеческой сути.

    Для него честь, совесть, порядочность, долг не были абстракцией. За них он готов был кидаться в рукопашную сам и учил этому нас, его читателей:

    На рожон, срываясь, лезьте,

    чувство долга и стыда.

    Разумеется, поэта нельзя узнать по одному, пусть даже программному стихотворению. Чтобы его понять и прочувствовать, необходимо углубленное знакомство со всем его творчеством. Тем более что, сдержанный по натуре, он наедине с листом чистой бумаги становился открытым, искренним, где-то по-детски беззащитным, но в то же время человеком с ярко выраженной жизненной позицией, принципиальным и неуступчивым в главном. Только при знакомстве с его стихами перед нами встает во весь рост многомерный и многогранный человек, в полной мере сознающий свою роль и свое предназначение в этой жизни. Человек с душой, болящей за все живое, с сердцем, израненным от вида забытых и заброшенных стариков и детей, страдающий от сознания неразрешимого противоречия и дисгармонии между природой, окружающей средой и миром людей. По его признанию, он жил и творил во имя того, “чтоб не стало в мире зла”.

    В одном из последних своих стихов Александр как бы подвел итог:

    Ясным русским стихом

    Должен сказать, что в качестве заголовка использованы слова из стихотворения французского поэта XVI века Пьера Ронсара “Из книг, превозмогая тлен, встает вторая жизнь поэта”. Земная жизнь поэта Александра Никитенко завершена. Но его стихам уготована долгая и, будем надеяться, славная жизнь. А с ними останется с читателями и имя поэта. И сегодня как пророчество воспринимается четверостишие Александра:

    Своё пою хоть при каком режиме.

    Придет пора — меня переживут.

    Вячеслав ТИМИРБАЕВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/42244/