Интеллигенция, растворимая без остатка

    Бывает, вполне приличный с виду человек щебечет умные вещи, все подряд знает, по улице даже ходит по правилам, а случится что–нибудь серьезное — сразу в кусты. И ни на что он повлиять не может, и не надо было этого затевать, и вообще его хата с краю. Это якобы интеллигент. За время советской власти в Кыргызстане ведь оформилась и такая прослойка: кое–кого даже в зарубежные академии избрали, кому–то аж в Лондоне аплодировали, а уж кино — так оно чуть ли не лучшее в Средней Азии было. В расчете на душу населения.
    У Bсех тогда было мобилизационное предписание — столбовой дорогой к светлому будущему. Но вдруг свалилась на голову независимость и начались неординарные вещи. И оказалось, что интеллигенция в Кыргызстане наличествует больше номинально. Режиссеры, писатели, поэты ринулись в послы. Чтобы зафиксировать свою интеллигентность. Физики, химики, математики рванули в бизнесмены. Умный должен быть богатым. Академики катапультировались в акимские кресла. Чтобы облагородить власть. Но от этого не выиграло ни государство, ни агрегор интеллекта, ни простые граждане. Дипломы, удостоверявшие интеллигентность, оказалось, мало чем отличаются от шляп или галстуков, которые кое–кто носит, чтобы походить на интеллигента. И классовая прослойка скоро почти без остатка растворится в суровой кислоте реальности.
    Настоящая интеллигенция отличается еще и тем, что не может мириться с несправедливостью, от кого бы она ни исходила. Тем, что может поднять голос в защиту самых последних преступников. Тем, что может не подать руки самым всемогущим или, наоборот, подать ее отверженным. Тем, что просто имеет совесть и не прячет ее. А что мы наблюдаем в Кыргызстане? Большой группе заслуженных и незаслуженных персон вручаются государственные награды. Самое время сказать что–нибудь умное. Кто–нибудь воспользовался случаем? Кто–либо отказался от награды? Кто–нибудь поморщился от того, что оказался в одной компании с незаслуженными? Казалось бы, какие могут быть награды, когда более половины населения пребывает в нищете? Ан нет: “Нормально, Акмат? — Отлично, Бегмат!”.
    Но все началось гораздо раньше. Несколько лет назад районный (!) суд закрывает парламентскую (!) газету. Спикер того самого парламента, газету которого собираются придушить, спокойно оформляет себе отпуск и уезжает из города. Все хорошо, прекрасная маркиза: самое время отдохнуть. В это же время без никакого суда закрывают другую газету. Кто–либо из заслуженных интеллигентов находит слова неприятия? Кто–нибудь совершает что–либо в знак протеста? Независимые, от мнения которых ничего не зависит, — не в счет. Кто–то выходит на улицы? Полноте — все обеспокоены макроподготовкой микроуспехов. Отлично! — решает власть и начинает примерять к тем, кто посмел быть несогласным с нею, Уголовный кодекс.
    И с первой же примерки отправляет главного редактора популярной газеты вместе с ее заместителем на полтора года в условное заключение, а вскоре и в заключение реальное. Намек понят, и теперь уже так называемые интеллигенты своими исками просто бомбардируют кого ни попадя, а власть трубит на весь мир, что не имеет права вмешиваться в судебные дела. Кто–нибудь из всенародно почитаемых или признанных подал свой голос за обиженных и оскорбленных? Нет, они с момента своего оформления любят и умеют защищать только сильных.
    После этого, естественно, получаем то, что имеем. Те, кто против спущенного сверху мнения, объявляются задним числом преступниками; они с четырьмя берданками и одной гранатой готовили государственный переворот, они своими статьями угрожают государственной безопасности и даже национальной гордости, они мешают своей критикой притоку иностранных инвестиций. Интеллигенция, в генах которой еще жив строевой опыт защиты Анджелы Дэвис, грудью встает на защиту обиженной власти. Вот тут голос всенародно уважаемых уже звучит над общим хором — как можно подвергать сомнению действия кормящей матери? А менее уважаемые просто становятся двадцатипятитысячниками — идут в партии, движения, комитеты на местах, чтобы выявить в них нездоровые элементы, опереться на здоровые и, сменив руководство, рапортовать: раскол ликвидирован, линия выпрямлена.
    С таким хором можно и парламент распустить по просьбе трудящихся или разделить его на палаты, чтобы через несколько лет снова собрать в одну, но в меньшем количестве. Главное — занять народ чем–то, чтобы не было времени думать, а в это время можно и кое–какие нужные реформы провернуть, и так отстали от других. В былые времена, когда друзья спрашивали порядочного карьериста, почему он вступает в компартию, он отвечал, что хочет ее реформировать изнутри. Теперь тоже все рвутся во власть ради реформ, но само понятие “реформа” изменило свой смысл, повернувшись к населению задом, а к власти передом.
    В нормальном государстве власть существует на налоги, которые платит народ, поэтому как бы обязана перед этим обществом отвечать за свои действия. Когда же власть владеет всем сама, она от нормальных налогов уже не зависит и сама содержит такое общество, какое ей нравится. И может даже позволить себе, по мере заслуг, разумеется, платить народу и его интеллигенции за лояльность. Кыргызская интеллигенция никогда сама себя не обеспечивала, чтобы быть независимой, и, наверное, ей это уже не грозит.
    Нарын Айып.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/3658/