Свеча, горящая на сквозняке

    Легко судить о том или ином времени, когда оно уже прошло. В этом смысле историкам куда легче, чем социологам. Но без плотной, живой ткани фактов и реальных черт действительности ни один историк обойтись не сможет. А берет он их из того, что остается в памяти человечества. Что сейчас, именно сейчас
    мы накапливаем для них?
    Проигрывает тот, кто боится
    Одна из наших реалий — рост национального самосознания при многонациональном обществе. В идеале титульная нация права: кто, как не сами кыргызы, сделает все для того, чтобы нация сохранилась, окрепла, уверенно вписалась в общемировую историю своим собственным государством, своим неповторимым менталитетом и своей ни на какую иную не похожую судьбой? Однако в жизни не все так просто.
    Любая идеальная идея (да простится мне тавтология) хороша только на бумаге, когда можно не принимать во внимание реалии и всякие жизненные коллизии. Когда же она сталкивается с ними, обнаруживается масса всяких проблем, “искажающих” чистоту ее линий.
    Например, что делать со все еще многочисленными русскими? По–кыргызски они, как правило, не говорят и тем более не пишут. Заставить их делать это? Не получается. Даже если вдруг у государства найдется много свободных денег, достаточных для того, чтобы засадить все взрослое (русскоговорящее) население за парты ликбезов, обязательно выяснится, что многие просто не способны изучить другой язык. Есть масса людей, абсолютно не склонных к изучению других языков, и с этим ничего не поделать.
    Следовательно, правильная идея в наших обстоятельствах выступает в роли ловушки, в которую попала значительная часть населения. Возник социальный, политический конфликт, пути выхода из которого никак не могут быть однозначными.
    Что делают русские в таких обстоятельствах? А что могут делать люди, если русский язык — это единственный язык, с помощью которого они могут работать, общаться, думать, реализовывать себя? Они просто бегут туда, где достаточно знания только русского языка.
    Постепенно в наших краях обычной стала ситуация, когда русскоговорящего специалиста легко, что называется, “загасить” только на том основании, что он не знает кыргызского языка, следовательно, есть неполноценный гражданин. На бытовом уровне в русскоговорящих людях уже достаточно ярко проявляется это ощущение неполноценности, страха и обиды. Жить с такими чувствами никак невозможно. Чувствовать себя полноценным гражданином — тем более.
    Бытовой пример. Поссорились две соседки. Нормальное явление для обычной жизни. Однако когда у одной из них не хватило аргументов для спора, она обратилась к проходящей мимо группе кыргызов и кыргызок: вот эта русская обижает меня, защитите. Хорошо, что те примирительно сказали ей: айым, мы–то при чем? Постарайтесь сами найти общий язык. Но ведь все могло бы быть иначе, не так ли? Но между этими соседками уже пролегла разделительная полоса, да и другие соседки, прежде смело общавшиеся с айым, теперь стараются держаться подальше — а ну как чего не так скажешь или сделаешь? Сегодня мы живем в очень сложных обстоятельствах, когда любая мелочь может стать детонатором совсем нежелательных событий. Русские боятся. Ждать от них каких–то конструктивных действий вряд ли стоит. Следовательно, кто может и должен принимать все это во внимание? Разумеется, представители титульной нации.
    Это и делается. На официальном уровне и в неофициальной обстановке, когда нет ситуации, в которой надо было бы что–то делить. Но вместе с тем есть масса так называемых политиков, которые могут позволить себе быть недипломатичными, зная, что никакой ответственности за это не понесут. Напротив, разве они не являются защитниками главной идеи — сохранения нации? Являются. Вот только, повторю, им следовало бы оторвать свой взгляд от идеи на бумаге и пристальнее всмотреться в окружающую их действительность.
    Если знать историю
    Кто станет спорить с тем, что нынешние кыргызы — это совсем уже не те кыргызы, которые были до прихода в эти края русских? И никогда уже не будут такими, какими были тогда. Это факт. Как являются историческими фактами многочисленные иные примеры пересечения кыргызов с другими народами и другими временами. Ни один народ не живет в вакууме. Он общается с другими, что–то заимствует у них и что–то передает тем из своего богатства. К примеру, пракыргызы не знали долгих гласных и долгих согласных звуков. Сегодня они есть в кыргызском языке. Но откуда взялись? Существует мнение, что заимствованы они из арабского языка. Пракыргызам не свойственны были такие, например, столкновения букв, как “лл”, “тт”, “мм”. Поэтому имя “Мухаммед” в наших краях пишется с одним “м”. И даже калькируется, “подгоняется” под привычные речевые лексемы: Мамбет, Махамбет. Звуки “мб” куда привычнее для языка кыргызов, чем “мм”. Полагаю, что историки куда лучше меня могут рассказать о том, что, когда и как именно вобрали в себя кыргызы, странствуя по общемировым дорогам. Я же вижу, понимаю, знаю, что взяли они от русских. Как знаю и то, что русские, постоянно живя в тесном соседстве сначала с кочевыми, а потом оседлыми народами Азии, также смело вводили в свой язык тюркские слова.
    Скажем, что может быть более бесспорно русским, чем Рязань? Подлинного рязанца никто и никогда не уличит в нерусскости, не так ли? А между тем слово “Рязань” тюркского происхождения, означает оно… знаменитую русскую березу. В наших краях есть, к примеру, и официальные, и неофициальные рязансаи.
    Это нормально, это естественно, это неизбежно. Но что такое “слово”? Это мысль. Пользуясь другими языками, народы лучше понимают своих соседей.
    У нас, к сожалению, сегодня существует мнение, что тот общепринятый язык, когда говорят на кыргызском с примесью русских слов или когда говорят на русском с примесью кыргызских слов (что, разумеется, гораздо реже), неполноценен и с ним нужно бороться. Мне думается, что это не так. Идет реальное ЖИВОЕ сближение языков. Происходит именно то, о чем радеют поборники национальных интересов. Люди заполняют языковой вакуум сами, так, как привыкли делать веками. Единственный “минус” этого явления — для того, чтобы этот процесс созрел и как–то завершился, понадобится очень много времени.
    Для лиц, не говорящих на кыргызском языке, такой особенный язык является единственным доступом к информации, которой обмениваются между собой представители титульной нации.
    Там, где речь заходит о языках, мне думается, любая спешка опасна.
    Тем более она не нужна там, где у русских и у тюрков совместное многовековое прошлое. Ведь кыргызы прошли вместе с русскими не только дороги ХХ века, их взаимодействие началось так давно, что нельзя говорить об истории одного народа, не затронув при этом историю другого народа. А сколько было династийных браков! А потом — межнациональных браков по любви. Заключаются такие браки и теперь. Но, заметьте, образовавшие их стараются после этого уехать в Россию. И там не все просто, и там есть проблема “свой — чужой”, но есть также крепкая, неистребимая память о том, что русские в массе своей (при мощном патриотизме и готовности отдать за родину жизнь) есть интернационалисты по сути, а не по обязанности.
    Любая хорошая идея может стать голой, опасной догмой, если не опирается на реальную жизнь. Помнят ли об этом те, кто в погоне за своим сиюминутным успехом готов бросить в печь собственной гордыни русских кыргызов, русскую речь, добрые взаимоотношения с русским государством, а также родных кыргызов, зарабатывающих себе на хлеб в том государстве?
    Какая почва под ногами?
    Боюсь, что два этих тяжелых, угловых, основополагающих камня — национальный вопрос и каким быть государственному строю — еще долго не будут установлены на свои места, и поэтому вся наша конструкция будет зыбкой и шатающейся. Перетаскивать их, устраивать вокруг них дискуссии — значит не хотеть, чтобы Кыргызстан как можно быстрее вырвался из экономической и социальной нестабильности.
    Тысячекратно возвращаюсь мысленно к истории Советского Союза, к страшным тридцатым годам. Да это, собственно, делают все, кто родился в СССР. По идее это было демократическое государство. Решения принимались коллегиально. Даже всесильный генсек не мог принять какое–то основополагающее решение, если оно не обсуждалось предварительно на бюро ЦК, на пленумах или съездах. Генсек не мог сказать открыто: “Мы, Николай второй, повелеваем…”. А поскольку идея была демократической, то в управление государством действительно пошли кухарки и крестьяне.
    Ни к чему хорошему это не могло привести, и не привело. Тому тьма примеров. Не поэтому ли Сталин пошел против курса Ленина, зажав в своей руке все бразды правления государством? Теперь говорят: большинство репрессированных в те годы были арестованы не за свои политические убеждения, а для того, чтобы у государства появился мощный отряд безропотных рабочих. Своего рода рабская прослойка. Она строила химические и атомные предприятия, добывала уран, валила лес, строила каналы, заводы, фабрики, дома. Подконвойные люди вымирали сотнями, а им на смену приходили новые отряды. И … экономика страны, ее наука сделали гигантские шаги вперед. На костях, как в свое время Петр Первый на костях построил Питер. Может быть, и в самом деле создать крепкий материальный запас невозможно без принудительного труда?
    Окажись на их месте кто–то другой, все могло бы пойти точно так же или по каким–то иным вариантам. Например, по пути иного выживания, без собственной экономической мощи. Альтернативой принудительному труду есть только труд с высокой дисциплиной, ответственностью. Или отсутствие какого–либо напряжения, потому что нашими проблемами по тем или иным причинам будут заниматься другие государства. И вот что интересно. Оказывается, слово “работа” образовалось от римского слова “раб”. А слово “труд” — от немецкого слова “бороться”. Изначально трудились исключительно воины на ратном поле. Когда они не воевали, то набирались сил. Поэтому от уважаемого слова “труд” образовалось совсем неуважаемое слово “трутень”.
    К чему я обо всем этом говорю? К тому, что демократия, как бы ее идеальный смысл ни согревал наши сердца, возможна только там, где высок, очень высок уровень личной ответственности каждого гражданина. Если он невысок, то это путь к гибели государства. Ведь что такое митинги? Это постоянные паровозные гудки при том, что сам локомотив стоит на месте и сил на продвижение вперед у него не остается. С “помощью” митингов все наши силы уходят в этот самый гудок. Внешне все выглядит красиво и привлекательно — демократия. А по сути своей никчемное препровождение времени. Нужно работать. А чтобы работать, должны быть созданы такие принципы, которые были бы обязательны для всех граждан без исключения.
    Как можно всерьез говорить об ответственности перед государством, если перед нами маячат тысячи чиновников, которые на своем рабочем месте ни разу не вспотели и не устали, а тем не менее владеют большей частью богатств страны? Или, если угодно, нужно трудиться так, чтобы борьба за благополучие страны стала опять–таки нравственной обязанностью каждого гражданина. То есть, как ни крути, но основа благосостояния — это нравственный уровень общества.
    Мы не хотим быть рабами? Хорошо. Давайте станем борцами за свое экономическое благополучие. Но для этого нужно много и трудно работать над собой. И видеть примеры наказания тех, кто не работает, а ест. И ест сладко. Иных вариантов человечество не выработало. И только тогда, когда такие принципы возобладают в обществе, перестанет муссироваться вопрос о том, насколько тот или иной работник владеет тем или иным языком. Настоящий строитель, фермер, инженер, врач работает не языком, он работает головой и руками. Языком, как правило, работает чиновник. Следовательно, именно этой категории граждан нужно быть особенно осторожными при пользовании этим инструментом. И быть ответственными перед обществом.
    Что до русскоязычных (а это далеко не одни только русские), то им нужно все–таки несколько приободриться, а не следовать прямым указаниям недальновидных деятелей. То есть не забывать о том, что Кыргызстан для многих из них родина в третьем или четвертом поколении, что они имеют право любить его, открыто и в полную силу, и стараться работать для него так, как умеют, хотят, привыкли. Они должны знать, что имеют право на все те блага, которые создают вместе со всеми. Русские и нерусские имеют право перестать стесняться себя, своего языка, своих душевных порывов. Они имеют право быть богатырями земли кыргызской, почему нет? Награды в нашей стране должны присуждаться не по графе “национальность”, а по тому вкладу, который внес гражданин в ее мощь.
    Два языка в нашей стране — это реалия, которая пробилась через все догмы и искусственные построения, пробилась усилиями миллионов граждан Кыргызстана. Теперь нам нужно принять как факт нашу многонациональность. Она должна укрепиться и развиться вокруг этих двух этих древних, могучих языков.
    Когда–то я прочитала у Олжаса Сулейменова, казахского поэта, такие строчки: “Ибо путь к сути лежит через суд, через непрерывно заседающий в тебе трибунал мысли”. Это так. Если трибунал мысли начнет совершаться в каждой голове, то многих, очень многих проблем у нас просто не будет.
    Горящая свеча на ветру — это наши сегодняшние реалии. Как все повернется? Как станем жить? Все зависит от того, как каждый из нас понимает свою роль в этом мире. Кто–то старается усилить ветер, помогая ему своим дыханием, а кто–то бережно подносит ладони к огоньку, стараясь защитить и сохранить его.
    Когда рухнул Советский Союз, то все его бывшие республики вдруг оказались вновь на тех исторических рубежах, которые, казалось бы, в свое время покинули навсегда. Сделать вид, что советской власти не существовало вовсе, — значит обречь себя на повторение уже пройденного, но в новых обстоятельствах. Позволительная ли это роскошь для народов? Разумеется, нет. Тогда Кыргызстан сделал все для того, чтобы объединить свою судьбу с Россией. И разве проиграл? Отчего же вдруг вновь муссируются настроения давнего прошлого — идти на союз с Россией или не идти? А ведь время изменилось, ситуация изменилась, народ изменился. Россия тоже была сорвана со своего пути революционными изменениями и тоже не смогла, не успела переварить, довести до конца, развить какие–то свои идеи. И занялась ими горячо сразу же, оставшись наедине сама с собой. Но там нет ностальгии по лаптям, квасу и щам. И вот вам результат — теперь Россия уже свободно распоряжается свободными средствами! И снова открыта для нас, старающихся почему–то забыть это родство.
    Между тем общеизвестно, что хотя при многочисленной родне и хлопотно живется, зато легче. Сильному, древнему кыргызскому народу не нужно бояться того, что он может ассимилироваться. За плечами у него тысячи веков развития, которые уже обезопасили его от этого. Зачем же нам сегодня вновь ставить перед собой такие глобальные проблемы, если достаточно начать с личных. Какой я гражданин, какая польза от меня моей стране, что сделать для того, чтобы свеча Кыргызстана горела ровным и сильным пламенем при всем при том, что в мире бушуют ураганы?
    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/14456/