Это страшное слово — семья

    Боже, нас, живых и неповинных, закинут в неведомые семьи, где мы на неведомом языке должны будем дружить? Кажется, половина нашей группы была в обмороке и тихонько скулила: не отдавайте нас, куратор-сан, в руки японцев.
    На деле устрашающий пункт нашей программы “Проживание в семье” оказался чудным и не без приколов. Новоявленные мама-сан и папа-сан умилялись нашему старанию попасть в тапочки так, как предписывается японскими правилами: буквально пролетом из уличной обуви, которую носками аккурат к выходу, в домашнюю. И чтоб пяткой — ни-ни на пол, считающийся грязным даже при условии, что только что выдраен. Мы с напарницей почтительно склоняли головы каждый раз, когда видели кого-либо из членов семьи, и одергивали друг друга, когда кто-то из нас по привычке скрещивал руки на груди —
    ни-зз-зя. Наши японцы не обращали внимания на условности. Но строго следили за тем, чтобы мы сымали тапки перед татами и меняли комнатные тапки на туалетные каждый раз, когда приспичит. Такого количества обуви я лично не видела нигде. Кстати, идешь мимо домиков и частенько обозреваешь высоченные этажерки на верандах, забитые обувью.
    Учитывая миниатюрные размеры всего японского, забитость помещений — характеристика отличительная. У нашей японской семьи на трех взрослых дочерей (старшей — около тридцати) и двоих родителей полагались одна тесная детская с трехъярусной кроватью (расстояние между этажами такое, что надо втискиваться туда), маленькая столовая и спальня взрослых. На полу, на стенах, на холодильнике, на столах, под ними — повсюду “жили” какие-то сувениры, тетради, бутылки. То, что у нас мамы называют хламом и безжалостно выкидывают, ибо пыль с них стирать не очень хочется. Нас, по счастью, отселили в гостевую: эта комната находилась на другом конце этажа и из всех удобств в ней были только унитаз и холодная вода.
    Предупрежденные об особой хрупкости перегородок и экономности японцев в части оплаты коммуналки, мы спинами стен не протирали и кондиционер включали крайне редко, предпочитая жаться друг к дружке на полу (да, и это традиционное удовольствие — спать на татами — мы испробовали). Ну а что ж — барышни-то при Союзе воспитанные, наглостью не отличаемся. Напутствовали нас так: мол, за ваше пребывание в семье оплачено, но все же предлагайте заплатить за себя. Японцы, конечно же, не позволят вам этого сделать, но уважением к вам проникнутся. Мы честно следовали указаниям и каждый раз предлагали взять счет на себя. Наш папа-сан, как правило, благосклонно позволял нам исполнить нашу маленькую прихоть.
    Папа-сан нам попался изумительный: с трудом догадываясь, о чем мы его спрашиваем (мы бросили тщетные наши попытки выучить фразы на японском и перешли на английский), он выбрал правильную тактику — бежал впереди нас и только рукой показывал на те достопримечательности, на которые следовало обратить внимание. Он старательно нас выгуливал в окрестностях Осакского замка до тех пор, пока вахту не принимала его супруга — скромная улыбчивая женщина с грустными глазами. Она приходила с работы, брала в оборот двух иностранок, среднюю дочку и совмещала наш досуг с полезными занятиями ее дочери. Дочка Сашико родилась с ментальными проблемами. Но в Японии не принято отворачиваться от таких людей. Все общество старается облегчить им жизнь и вообще сделать так, чтобы они ни в коей мере не чувствовали себя ущербными. Для людей с физическими недостатками — и лифты, которые открываются в обе стороны (не надо коляску разворачивать), и шершавые, а то и вибрирующие предупредительные полосы на дорогах и платформах метро, не говоря уже о банальных пандусах. Люди с психическими отклонениями мастерят своими руками какие-нибудь вещи вместе с вполне здоровыми.
    Мама-сан привела нас с Сашико в “Саори–центр”. Место это совершенно уникальное (вот где неожиданно вырвалось подспудно-тетичье “рукоблудие” — с каким удовольствием мы ткали себе шарфики, челнок из рук выпустить боялись). Одна модельерша организовала мастерскую, где и инвалиды, и обычные люди занимаются ручным ткачеством. Создаются просто потрясающей красоты наряды, которые охотно раскупаются многими. Помимо зарплаты в “Саори-центре” дают самое главное — ощущение нужности и неодинокости: те, кто ходит сюда, по выходным собираются здесь же и общаются, тут же занимаются какими-то физическими упражнениями.
    После выгула все семейство собиралось за столом, где папа-сан ловко уничтожал биру (пиво), забывая при этом предложить гостям. Японская традиция: хочешь пообщаться с кем-то, налей ему пива. Поэтому частенько можно видеть картину на фуршете, когда кто-то подходит к кому-то с бутылочкой пива, а тот начинает спешно отхлебывать из своего бокала — место освобождать. Иначе будет расценено как то, что ты не желаешь поддерживать разговор. Хотя наш заморский родитель все же напрягался, стараясь принять участие в обсуждении политических пристрастий или климатических особенностей неизвестной страны.
    Мама-сан пыталась даже накормить нас от всей души особым семейным блюдом с невероятно сложным названием. Но прелесть торжественного кушанья мы не познали: семья ведь была нетрадиционная. Мало того, что вместо одного ребенка здесь случилось сразу трое, так еще и мать работала (обычные японки сразу после родов отходят от карьеры и посвящают себя целиком и полностью дому). Тут же мама вынуждена была зарабатывать (муж уже был на пенсии). Да и старшую сест-ру, Кунико, мы видели мерцательно все по той же причине — работа. И тут уже не до готовки, даже про былую славу доки-повара можно забыть. Хотя с тем ассортиментом, что есть в японских магазинах, можно не особо озадачиваться хлебом насущным: даже чай там продают уже заваренный, в бутылках, не говоря о суси, жареной курице и прочих яствах. Но не думайте, что вы узнаете, скажем, вкус знакомой на вид корейки — она окажется сладковатой и какой-то сублимированной, так что наши надежды на то, что уж йогуртами и сырами точно можно насытить свой подуставший от изысков желудок, не оправдались. Берешь с полки пирожок — и спокоен. Только микроволновку остается включить — и все заботы. Хотя при таком ритме, в каком живут в Японии, иначе и невозможно: обычное явление, если человек сидит на работе в 11 вечера (кстати, по этой причине не особо любят принимать на ответственную работу женщин — им вечно к детям надо).
    Ну а что касается бедной женской судьбы, так тут показательна история жены наследного принца. Императорская семья взяла в снохи самую что ни есть умную девушку Японии, которая успела выучиться где только можно, включая Гарвард. Казалось бы, всем повезло: и девушка вошла в благородную семью, и монархи в грязь лицом перед миром не упали. Ан нет. Несчастлива принцесса. Жизнь императорская — не своя жизнь, жена наследного принца даже с родителями не вправе увидеться и возвращаться домой, когда вздумается. Это дополнение к прочим привилегиям вроде отсутствия личной фамилии (все люди как люди, а членов императорской семьи даже в домовую книгу не заносят: когда родились-женились). Потому рядовые японцы не очень-то стремятся попасть в императорскую семью. Разве что на денек — одним глазком глянуть (кстати, им позволяется находиться в императорском дворце дважды в год — на его день рождения и Новый год. Хотя вру: по периметру дворца совершенно безнаказанно бегают марафонцы). Ну так вот, жизнь во дворце, скромном достаточно строении, оказалась немила умной девушке. Тут еще начался пилеж: рожай мальчика, рожай мальчика (ну вы в курсе проблем с наследником в японском дворе). Словом, зачахла умница-красавица: впереди была блестящая карьера, а тут сиди дома, да еще со всех сторон шпыняют никак не получающимся наследником. Супруг ее венценосный, правда, заступился за свою жену, чем поверг в шок и обывателей, и сановников. Ведь это равносильно критике в адрес родителей — недопустимое дело. Хотя люди, сотрясающие общественные устои, в Японии периодически возникают. Но об этом — в следующий раз.
    Татьяна Орлова.
    Фото автора.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/13784/