Исповедь в 45

    Снял шляпу с вешалки, легкий жест — и она на голове, подошел к микрофону, запел. Что–то легкое, как капли дождя на тропике. Музыкальная исповедь кинорежиссера. Эрнест Абдыжапаров в свои 45 устроил спектакль для одного актера — самого себя.
    На сцене ничего особенного: та же вешалка, древняя фотокамера с гармошкой, граммофон. Позади экран, который замер, показав старые потертые кадры — когда режиссер был юн, когда начинал играть ансамбль “Наристе”. Замер и засветился синим. Режиссер тоже был в синем — рубашка в тонкую полоску. А шляпа — одноразовый сценический атрибут: сказали, что без нее песня будет не та, вот и купил срочным образом. Звучала запись, а Абдыжапаров играл на воображаемом саксофоне. Просто подражал? Не удивлюсь, если он и впрямь возьмет в руки духовой инструмент и исполнит какую–нибудь из своих мелодий: за вечер он перепробовал и рояль, и комуз, и барабаны… Получалось не тяп–ляп, хотя сам режиссер о своих музыкальных способностях отзывался с немалой иронией.
    — Для многих сидящих здесь неожиданность, что я пою, — улыбнулся он. — Но для меня это еще большая неожиданность. Почему я стою на этой сцене? Кино — самое главное в моей жизни. Лет с тринадцати я не знал ничего другого, ни на что не обращал внимания, даже на благосостояние моей семьи. А тут выяснилось, что помимо кино могу еще что–то. Так что, можно сказать, в свои сорок пять начинаю новую карьеру — музыканта. Композитором себя назвать не могу, не дорос (хотя свои произведения на суд все же вынес. — Авт.).
    Кстати, первая песня — студенческий хит — родилась благодаря “ссылке” на табак. Долгое время Абдыжапаров стеснялся выносить свои творения на суд слушателей, но однажды воспользовался служебным положением и, прямо скажем, даже “злоупотребил” им: в свой же фильм вставил две песни (на этом вечере они также прозвучали в исполнении его коллег–друзей).
    Творческий вечер — задушевное общение со многими слагаемыми. Пока режиссер на сцене рассказывал забавные истории из своей жизни, за кулисами шли самые настоящие кино– и фотопробы к фильму “Боз салкын”. А Абдыжапаров все подбадривал публику:
    — Смелее! Кто сильно стесняется, тот не пройдет.
    И напоминал, что его ассистентка все еще ждет записки с вопросами. А потом, предваряя игру на комузе, рассказал байку про только что поженившихся соловьев, громко спорящих: и где нам теперь жить, на родине ли соловьихи в Таласе или перебираться к мужу в Чуйскую долину? Вот эту перебранку он и попытался воспроизвести игрой на национальном инструменте.
    — Мы жили в Боконбаево, и я был в классе первом или втором, когда научился играть одну пьесу Бетховена, — вспоминал. — Учительница, видя мои старания, написала ручкой на клавишах “до–ре–ми…”. И я играл. И вот однажды созвали всех на концерт, объявили, что буду играть Бетховена. Я сажусь за пианино и, к моему ужасу, не обнаруживаю буковок! Закрыл глаза, положил пальцы как придется… И сыграл свое. Все хлопали, родители были счастливы. Но я после этого бросил пианино.
    Не насовсем, как оказалось: Эрнест тут же исполнил на рояле собственную композицию “Ош базар” — нагромождение и смесь звуков, сливающихся в единообразие. Так атрофируется восприятие в людской толчее.
    — Вроде бы ничего получилось, — встал, довольный.
    А еще маленький Эрнест любил стучать по партам, за что учителя его изгоняли из класса. В итоге однажды Абдыжапаров попробовал себя на барабанах, отбив нехитрый пионерский марш.
    Много интересного и откровенного раскрыл публике режиссер. Даже про дилемму “мясо–хлеб–дом или двенадцатиструнная гитара?”. Конечно, с последующей ссорой с женой: ведь не каждый день домой приносишь хорошие деньги (а в 1994 году, когда Абдыжапаров сделал фильм “Таранчи” и его раскупили многие фестивали, тысяча сомов суммой были существенной). Но… талантливый муж и не таких жертв достоин.
    Татьяна Орлова.
    Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/13552/