О правительстве без женщин и приоритетах номенклатуры

    Правительство, можно считать, сформировано. Жогорку Кенешу осталось только утвердить первого вице–премьер–министра. На этот пост вновь претендует Данияр Усенов, который, пройдя процедуру отставки, недавно вновь назначен исполняющим обязанности правой руки главы правительства. Поговаривают, что за это время администрация президента провела «соответствующую» работу с депутатами, большинство которых теперь настроены не столь враждебно к Данияру Токтогуловичу.
    Интрига, которая сопровождала голосование по каждому из заявленных кандидатов на министерские портфели, а особенно жаркие баталии вокруг персоналий, которых прочили в кресло первого вице–премьер–министра, а потом — убийство депутата Баямана Эркинбаева, отодвинули на второй план вопросы, связанные с самой структурой исполнительной власти. А их много, и все они повисли в воздухе. Хотя народные избранники, в конце концов, утвердили кабинет министров, остались сомнения: как в дальнейшем будет рулить изрядно пошатнувшейся экономикой тандем Бакиев — Кулов? Насколько структура правительства отвечает новому времени? — об этом и многом другом был наш разговор с депутатом Жогорку Кенеша Жанторо Сатыбалдиевым. Но начали мы его вот с какого вопроса:
    — Почему нынешний состав парламента оказался таким консервативным? За что вы прокатили женщин?
    — Я лично очень сожалею, что так получилось. Здесь, конечно же, вины Отунбаевой, Проненко, Боромбаевой нет. Я больше склоняюсь к тому, что это промахи администрации президента. Она не доработала, бросив их на произвол судьбы. Более того, у меня создалось впечатление, что, предлагая данные кандидатуры, администрация не была искренна. Ибо если бы там, наверху, хотели видеть и Розу Исаковну, и Алевтину Павловну, они бы обязательно прошли через сито парламентского голосования. Их бы поддерживали, вели переговоры с народными избранниками. И в этом нет ничего предосудительного. Так поступают во всех странах. Но в отношении этих выдающихся женщин лоббирования не почувствовал ни один депутат.
    Отунбаевой не повезло, потому что она якобы когда–то заявляла, что нынешний парламент нелегитимен. Это тоже сыграло свою негативную роль. А Проненко и Кадырбеков подписали себе приговор еще тогда, когда на три дня распускали Жогорку Кенеш.
    — То есть им этого не простили?
    — Да, хотя прошло уже шесть месяцев.
    — Если парламент у нас достаточно разнородный, за исключением гендерного равенства, здесь представлены люди разного возраста и разных диаспор, законодательная власть еще как–то отражает картину общества, то вот правительство у нас в этом плане получилось практически мононациональным. Все русскоязычное население страны представляет старый партократ Семененко. А ведь такие факты не остаются вне внимания людей, они будируются в обществе, рождая миграционные настроения.
    — То, что парламент разношерстный, то он таким и должен быть, потому что выборы проходили по одномандатным округам. Поэтому и собрались 75 человек, думающих по–разному. К большому сожалению, правительство не пришло в Жогорку Кенеш единой командой. На мой взгляд, сторонники Бакиева и Кулова не нашли общего языка. К такому выводу я пришел, увидев людей, которых нам предложили утвердить. Конечно, огорчает, что среди высших чиновников теперь редко встретишь представителей некоренной национальности, поскольку Кыргызстан был и является многоязычным государством.
    Это очень острая проблема, она нуждается в заботе и президента, и правительства. И они должны сделать определенные выводы. Понять, что нужно растить будущих руководителей и при их подборе соблюдать определенный баланс. Подготовка кадров в республике в течение 15 лет находилась в плачевном состоянии, и за прошедшие шесть месяцев новая власть тоже ничего не изменила. Кадровая политика хромала при прежнем режиме, хромает и при нынешнем.
    — И руководители администрации президента, и наши министры — люди солидного возраста. По сравнению с политэлитой Казахстана, России и стран, где свершилась “бархатная” революция, наша выглядит как Политбюро ЦК КПСС. В Грузии, например, сегодня средний возраст правительства — 30–32 года. В соседнем Казахстане при том, что сам Нурсултан Назарбаев — аксакал в политике, вокруг себя он собрал людей молодых, энергичных. Как еще сегодня выражаются, креативных. Этим многие объясняют высокий экономический рост Казахстана. У нас же мы видим старые хорошо знакомые лица, которые перетасовываются, как карты в колоде.
    — Я с вами согласен в той части, что после революции многие ожидали обновления кадров. Вспомните, в первые дни после мартовских событий и Бакиева, и Кулова, и Бекназарова спрашивали: по какому курсу пойдет страна? И все они в один голос отвечали: по конституционному. А это означает, что все те обязательства, которые существовали ранее, нужно будет соблюдать. А если бы лидеры пошли революционным путем, то тогда мы имели бы, возможно, и другое правительство, и другой парламент.
    Посмотрите, кто был в рядах революционеров? Люди, которые вышли из номенклатуры или состояли в ней. Поэтому другой власти трудно было бы ожидать. Молодые руководители еще не подготовлены для управления государством. С улицы ведь человека, который закончил пусть даже западные университеты, не возьмешь.
    Но мне кажется, что все же можно было найти оптимальный вариант. Я лично, за молодое правительство, но разбавленное людьми с богатым житейским и профессиональным опытом.
    — Первоначально у людей сложилось впечатление, что в высших эшелонах власти оказались люди, подобранные не столько по профессиональному уровню, сколько по степени их участия в известных событиях.
    — Что тут поделаешь? После 24 марта многие вдруг стали революционерами. И те, кто действительно шел к этому через борьбу и препятствия, и те, кто два–три раза вышел на митинг или три дня проработал в комитете. Поэтому, думаю, и Бакиеву, и Кулову трудно было отличить, кто действительно участвовал в борьбе за свержение старого режима, а кто примкнул к ним в последний момент. То, что события будут так стремительно развиваться, никто не ожидал. И Курманбек Салиевич тоже, в чем он сам признавался. Ни он, ни его соратники не думали, что власть им так легко достанется. У них на тот момент не было даже теневого кабинета. Поэтому, считаю, до последнего момента в “Белом доме” работали те же люди, что и при прежнем режиме.
    — Как ваши коллеги воспримут новую кандидатуру на пост первого вице–премьер–министра?
    — Парламент скажет свое слово. Думаю, депутаты так легко не дадут свое согласие. С народными избранниками надо работать. Причем более конструктивно, чем это делается сейчас. Это отдельная ветвь власти, которая никому не подчиняется.
    — Когда вам предлагают ту или иную фигуру, среди самих народных избранников идет согласование: мол, того поддержим, этого отвергнем?
    — Да, конечно. Депутатские группы обязательно обсуждают кандидатуры, предложенные правительством. Их слабые и сильные стороны, все плюсы и минусы. Правительство — это не школа, куда человек пришел учиться управлять отраслью. Раз назначили, значит, он должен сразу браться и курировать данный участок. Поэтому снисхождения к молодому начальнику, что он подрастет и научится, со временем наберется опыта, не должно быть. Человек должен быть готов к этой стезе — работать в команде очень трудно. Я это по себе могу сказать.
    Что депутат? Он более свободный, у него есть время для роста, самообразования и т. д. У членов правительства такого времени нет, потому что народ не будет ждать, когда они дорастут до должности и будут ей соответствовать. Поэтому прежде чем кого–либо предлагать, надо изучить его возможности. А то приводят со стороны и говорят: вот вам свежая кровь, но чтобы войти в курс дела, нужно 6 — 7 лет. Так что без опытных политиков и хозяйственников все равно не обойтись.
    — Что можете сказать о структуре правительства? В таком виде она будет функционировать лучше той, что работала при Акаеве?
    — Не скрывал и сейчас не скрою, что она меня не устраивает. Структура получилась громоздкая, приоритеты правительства не определены. Многоступенчатый уровень управления народным хозяйством никогда не давал хороших результатов. Пока мы власть не передадим низам — айыл окмоту и городам, — никогда хороших результатов не добьемся. Центральная власть должна создавать нормальные условия для развития экономики, социальной сферы, обеспечения населения всей инфраструктурой, законодательными актами, постановлениями. Работать в этом направлении, смотреть, где узкие места, где реформа тормозится. А сегодня, хотя мы много говорили о необходимости децентрализации, получилось наоборот — чрезмерная централизация, чрезмерная опека, разделение многих функций.
    Во всем мире проблемы экологии выходят на первый план, а мы их, наоборот, задвигаем. Этими вопросами занималось министерство — теперь будет агентство. Бюджетообразующие, экономикообразующие сферы не оказались в поле деятельности правительства. Где горнорудная промышленность, где “Кыргызалтын” в этой структуре? Хорошо, президент забрал себе национальные компании — “Кыргызстан аба жолдору” и “Темир жолдору”. И что, теперь мы должны будем спрашивать у президента за состояние дел в этих секторах?
    Где находится энергетика, кто будет заниматься подготовкой народного хозяйства к зиме? Администрация президента или исполнительная власть? Наша группа в этой части предложила свою структуру правительства, но она не была принята. Если бы мы увеличили на один–два количество министерств, то больших расходов не допустили, зато сейчас имеем 15 комитетов и министерств и намного больше, чем раньше, агентств, которые воспринимают себя не иначе как министерствами. И простому народу руководители этих ведомств редко представляются директорами, а называют себя министрами.
    У нас был уникальный шанс реформировать экономику, но этот шанс, увы, упущен. Конечно, не сама структура определяет жизнедеятельность некоторых отраслей, но правительство должно было обозначить свои приоритеты. Что для него будет первостепенной задачей? Строительство дорог, развитие гидроэнергетики, горнорудная промышленность? Хорошо еще, что туризм не забыли. Этот сектор получил статус министерства. Из всего делаю вывод, что у правительства либо времени не хватило для анализа, либо эксперты оказались некомпетентны.
    — Нестабильность наверху — это и нестабильность внизу. То и дело будоражат общество то самозахват земли, то разборки из–за передела собственности. Людей беспокоит, как при такой нестабильности пережить осенне–зимний период? Это время года всегда было для нашей страны определенным экзаменом.
    — А ведь такое настроение перешло к нам по наследству. Еще год назад старая власть вместо того, чтобы заниматься подготовкой народного хозяйства к
    отопительному сезону, увлекалась больше политикой. Революция свершилась под лозунгом: досрочная отставка Акаева, реформы — народу! Так вот, отставка произошла, а к реформам еще не приступали. По крайней мере, я не вижу больших изменений в жизни. Может, где–то что–то готовится? Поэтому и существуют митинговые страсти: цены на уголь то поднимаются, то опускаются, то же самое происходит с цементом. Этими проблемами никто всерьез не занимается. Временное правительство упустило уникальный шанс показать народу, что оно хочет проводить реформу в экономике, и главное, как ее надо проводить.
    — Вы считаете, что мы идем по старой колее?
    — Да, практически ничего не изменилось за исключением количества министерств. Неизменными остались и сама структура управления народным хозяйством, и госуправление. Как и год назад, всем командует администрация президента, а правительство превратилось в отдел администрации президента. Тем самым мы эффекта не получим.
    Мое убеждение, президент должен участвовать во всей жизнедеятельности страны своим политическим весом и своим конституционным правом. Он не должен был под себя подбирать некоторые агентства, ведомства, а должен был определять внутреннюю и внешнюю политику, ставить задачи перед правительством и требовать от него ежемесячно, а то и еженедельно отчетов. Почему не выполняются те или иные параметры в экономике — сборы налогов, уровень инфляции и т. д. Управлять таким методом. Но сейчас, когда к президенту отходят некоторые бюджетообразующие сектора, по отношению к экономике это некорректно.
    — Может быть, президент не совсем уверен в правительстве, поэтому и пошел на такой шаг?
    — Тогда он должен был честно об этом сказать. Но раз он заявил о тандеме, то в тандеме и должны решаться вопросы кадровой политики, экономики.
    — Однако Феликс Кулов согласился с тем, что президент часть полномочий забирает себе.
    — Думаю, что премьер поступил по–джентльменски. Он говорил, что это его предложения, одобренные президентом. Он вел себя, считаю, очень достойно. Возможно, где–то в глубине души был не согласен с Бакиевым, но, по крайней мере, этого не показывал.
    — В таком случае, не кажется ли вам, что было бы правильнее и честнее, если бы Курманбек Салиевич взял в свои руки и управление правительством? Это было бы логично.
    — Вы озвучили то, что я не раз говорил с трибуны парламента. В нашей стране, считаю, должен управлять один человек. Президент должен быть одновременно и главой государства, и главой правительства. Тогда бы всем было легче и многие проблемы сами собой отпали. Для Кыргызстана — это нормальный процесс. Даже такая сверхмощная держава, как США, управляется одним человеком. И ничего страшного там не произошло. Но чтобы решиться на такой шаг, требуется определенная политическая воля.
    — Просто еще никто не забыл, как Курманбек Бакиев, будучи премьер–министром, жаловался на то, что у него недостаточно полномочий. А сейчас он то же самое, что в свое время Аскар Акаев, проделывает с нынешним правительством. Здесь есть некое противоречие.
    — У Бакиева был уникальный шанс показать, как правительство должно работать, потому что он был главой правительства, знает все недостатки и возможности этой структуры. В данном случае, будь моя воля, я бы все управление экономикой и внутреннюю политику отдал президенту, исполнение же решений — правительству. А президент пусть бы следил, в нужном ли русле идет процесс.
    Бакиев обещал избирателям, что через полтора–два года жизнь в республике станет лучше. Ему сдержать свое слово будет очень сложно, потому что он взвалил на себя и политику, и экономику.
    — Сейчас ни для кого не секрет, что многие чиновники имеют свое частное дело. И назначать человека на пост министра транспорта, зная, что его семейный бизнес связан с перевозками, — это заведомо рождать слухи, создавать конфликтные ситуации?
    — Если возникает конфликт интересов, то кандидат на руководящую должность обязан заранее известить об этом. В этой части он должен быть более прозрачен. Страна маленькая, все про всех знают. До своего назначения заявить, что у него есть свое дело или его ближайшие родственники занимаются бизнесом. Пообещать, что лоббировать свои интересы не будет. Но идеальный вариант, если бы политики вообще не были связаны с бизнесом.
    — При назначении министров президент и премьер–министр должны учитывать эти факторы?
    — Обязательно. И нехватка времени — это не оправдание. Нужна информация — обратитесь к НПО. Они все расскажут, да и депутатов можно расспросить. Кстати, акаевский режим этим страдал. Подбор кадров, назначения были запретной темой. Первую скрипку в государстве играли два–три человека, но в основном Семья. Коль сейчас повторится эта ошибка, то управлять народом будет гораздо сложнее, чем старой власти.
    — Если бы вам, достаточно много лет проработавшему в исполнительной власти на разных постах, предложили возглавить какую–то отрасль, вы бы согласились?
    — Без ложной скромности скажу, что у меня действительно неплохой опыт работы в правительстве. Я человек не совсем удобный, с чем не согласен — говорю прямо, поэтому долго во власти не задерживался. Что от меня будет зависеть как от депутата, я буду делать, чтобы помочь правительству. По большому счету, мы ведь все хотим добра и процветания своей Родине.
    Лариса Ли.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/11660/