Секрет Образцова

    Всеволод Владимирович Образцов приехал в редакцию после лекций в Кыргызском государственном техническом университете, где он читает курс дискретной математики. Ветеран Великой Отечественной, участник обороны Ленинграда, профессор, кандидат технических наук, заслуженный деятель образования КР, пенсионер за особые заслуги перед республикой, хоть и прихрамывает и с тросточкой, но бодр, оптимистичен, галантен и по-прежнему в строю. Родился он в 1921 году в Ростове-на-Дону в семье педагогов, в 1939-м окончил школу с отличием и без экзаменов стал студентом Ленинградского электротехнического института. Но в сентябре 1939 года по приказу наркома обороны К. Ворошилова всех 18-летних призвали в армию. В ноябре и Сева встал в строй. Сначала постигал азы в полковой школе зенитной артиллерии, а скоро стал участником финской кампании 1940 года.

    Дважды воскресший

    - Не знаю, интересно ли это кому, но я был дважды похоронен, - вспоминает ветеран. - Первый раз меня похоронила ваша братия по перу. В начале финской кампании был я связистом. Во время боя порвалась линия, пришлось ее восстанавливать под перекрестным огнем, а в это время прибыл на батарею корреспондент газеты Ленинградского фронта "На страже Родины". Вскоре мне попался номер газеты, где я с ужасом прочел, как "раненый красноармеец из Ростова из последних сил берет в зубы провода и связь восстанавливается через него". Самым паршивым было то, что газета попала к соседям моей матери, которая тогда сильно болела. И однажды мама услышала разговор соседей о том, что я погиб. Но именно в это утро она получила от меня письмо с более поздней датой, чем газета.

    Второй раз я "умер" в начале Великой Отечественной, в ноябре 1941 года. Одним из героических участков ленинградской обороны была Невская Дубровка - пятачок "смерти" на левом берегу Невы четыре километра длиной. За день наши отражали там до пятнадцати атак противника. Окопов не рыли, прикрывались телами павших. Всего в боях на пятачке погибли около пятидесяти тысяч защитников. Мы же находились на правом, прикрывая плацдарм зенитными орудиями. Я как "начальник рации" обеспечивал связь командира батареи с дивизионом, мой пункт находился в неглубоком срубе. В один из дней неразорвавшийся снаряд упал на один угол сруба, я же был придавлен в другом углу. Меня, потерявшего сознание, откопал другой связной, которого послали из штаба проверить, почему нет связи. Это была моя первая контузия, и тогда я остался в строю. Но командир, видевший попадание снаряда, успел сообщить в полк, что я погиб.

    Кровь и пот

    - Потеряв с 1942 года связь с родителями в Ростове, я думал, что они погибли, и просил из зенитной батареи обороны Ленинграда перевести меня на фронт, в действующие части. Но только в феврале 1943 года попал связистом в 131-й  полк 45-й стрелковой дивизии. На мою долю пришлись три крупные операции: в июне и сентябре 1943-го и в январе 1944 года при освобождении блокадного города. В июньской операции 1943 года я получил серьезную контузию: во время боя засыпало землей в траншее. Откопали меня не сразу, я пришел в себя, кашлял кровью, с трудом вернулся в строй, но еще два дня воевал. На третий день контузия дала о себе знать, кровь шла горлом, кружилась голова, и меня отправили в санчасть. Там я немного полежал и опять вышел на позиции. Девизом нашей дивизии было: "Можешь ползти - ползи, но вперед!".

    В сентябре 1943-го мы наступали на Синявинских высотах близ Ленинграда, удалось отодвинуть немцев километров на двадцать. Во время операции меня приняли кандидатом в члены партии. Дали нам немного времени на отдых и доукомплектование полка взамен павших и раненых.

    В январе 1944-го началась операция по освобождению Ленинграда. Мы наступали со стороны Пулковских высот. Помню, сигналом к наступлению послужила гремящая из усилительных установок автомашин и самолетов У-2 песня "Вставай, страна огромная". Тяжелая артиллерия ударила из Кронштадта, нам удалось деморализовать немцев и продвинуться в первый день на 15 километров почти без сопротивления, заняв орудийный двор немцев, откуда они обстреливали центр города - Невский проспект, Пассаж, библиотеку.

    22 января настигло меня тяжелое ранение. Немцы стреляли из минометов, я находился возле орудия, когда рядом разорвалась мина, ранив меня в бедро. Попал я в эвакогоспиталь, откуда нас, в зависимости от тяжести ранения, развозили по госпиталям. Запомнился эпизод: вдруг в нашу громадную, человек на семьдесят, палатку вбежали санитары с носилками, на которых лежал раненный в живот немецкий офицер, которого без очереди положили на операционный стол. Мы, конечно, возроптали, но вышел комиссар госпиталя и объяснил, что при штурме пригородной Вороньей горы, превращенной фашистами в бетонированную крепость, с тыла помогли советским частям немецкие коммунисты, составлявшие часть подразделения. Немецкий офицер был одним из руководителей восстания.

    О нас в сводках Совинформбюро говорили: "Операции местного значения". А только в июньскую операцию нас осталось в конце оборонять город всего полсотни человек на два километра. Наши бойцы прошли тогда на тридцать километров вперед, а поддержки не дождались. Активизировавшись, немцы окружили штаб батальона с радистами, которые погибли, вызвав огонь на себя. Мне повезло остаться живым из-за контузии. Так закончилось мое пребывание на Ленинградском фронте.

    Всеволод Владимирович, волнуясь, сказал: "Во время визита в Бишкек Валентина Матвиенко напомнила о подвиге города-героя. Чего это стоило? Семьсот тысяч лежат на Пискаревском кладбище во имя жизни любимого города. К сожалению, нашлись подлецы, которые глумятся над этим подвигом. Известный писатель как-то сказал по ТВ: "Сдачей врагу Ленинграда мы сохранили бы жизнь тех, кто погиб от голода и при обороне северной столицы". Ветераны-блокадники считают это кощунством, поскольку существовал секретный приказ Гитлера, по которому город намеревались стереть с лица земли, а всех жителей уничтожить. Я в большом долгу перед памятью ленинградцев, потому что семьсот тысяч погибли там, каждый год здесь умирают".

    Покой нам только снится

    В госпитале пришлось ему проваляться четыре месяца. Дали инвалидность, солдат вернулся в Ростов-на-Дону, перевел дух и устроился преподавателем в ремесленное училище, преподавал радиодело. В 1945 году поступил в Новочеркасский политехнический институт, стал изучать электростанции, через пять лет вышел инженером. В 1950 году он добровольно отправился на стройки коммунизма. Сначала это был Цимлянский гидроузел на Волге, потом - Куйбышевская ГЭС. Получил медаль "За трудовую доблесть".

    Но летом 1953 года последствия контузий дали о себе знать, врачи запретили работать на строительстве. К тому времени в Новочеркасск перебралась его мать, и Всеволод вернулся в свой институт, где увлекся автоматикой. Своим учителем и другом Всеволод Образцов считает члена-корреспондента АН СССР кибернетика Михаила Гаврилова, которому посвятил одну из монографий. 12 лет он работал в институте, в 1962 году защитил диссертацию. Но здоровье все ухудшалось, начались приступы с потерей памяти и сознания. Ростовские врачи не могли определить их причину и посоветовали ехать в Москву. К тому времени вышел нелепый и обидный приказ увольнять инвалидов войны с серьезной работы, и ему предложили переквалифицироваться на часовщика или сапожника, иначе пригрозили снять инвалидность. Он, конечно, не смог отказаться от любимой профессии и отказался от статуса инвалида.

    В Москве медики трех институтов тоже не смогли помочь, и фронтовика отправили в Ленинградский психоневрологический институт имени Бехтерева. Там у него обнаружили опухоль в правом желудочке мозга, источник всех бед, сделали операцию. "И вот в борьбе с этими болезнями я и пребываю до сегодняшнего дня", - грустно закончил эту часть рассказа Образцов.

    Киргизские повороты

    Несколько лет он работал в московском Институте космических исследований, в Научно-исследовательском центре кибернетики в Зеленограде, Институте математики Сибирского отделения Академии наук СССР, темы засекречены до сих пор. В 1965 году в Москве отмечали юбилей института, где работал его учитель М. Гаврилов, которого друзья тепло называли МАГом. Там Всеволод познакомился с Николаем Шумиловским, который организовал в Академии наук Киргизии Институт автоматики, а также кафедру автоматики и телемеханики во Фрунзенском политехническом институте. Образцова пригласили в ФПИ, и с 1965 года он так и остается верным политеху. Здесь, как с гордостью говорит ветеран, началась полоса активной научной работы на передовых научных позициях.

    В 1976 году он начал писать докторскую, но опять "накрыла" волна болезни. Вновь помогли в институте Бехтерева, но диссертацию пришлось отложить. Его стаж преподавателя превысил 54 года, а общий стаж, включая пару фронтовых лет, которые считали как один к трем, составляет 74 года!

    На жизнь ветеран не жалуется. "Живу я хорошо, пенсия у меня нормальная", - говорит он.

    В чем секрет его бодрости и долголетия? В оптимизме, во-первых, а во-вторых, в 40-летнем увлечении йогой, которой удалось поддержать организм после контузий. Сейчас Всеволод Владимирович переключился на дыхательный тренажер Фролова и осваивает методику Верищагина о восходящих и нисходящих потоках энергии. Говорит, помогает.

    - Мой главный жизненный девиз: "Все остается людям!" - закончил он разговор.

    Елена МЕШКОВА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/21953/