Хроника мятущегося сознания

    Смена власти, неважно, революционным или эволюционным путем она произошла, всегда раскалывает общество, иногда сильно, иногда слабо. Примеров тому в нашей собственной истории несть числа. До сих пор, к примеру, среди нас живут отчаянные сталинисты, немало приверженцев марксизма и, как это теперь выясняется в России, есть люди, которые готовы были (и сделали это со страстью) оплакать прах генерала Деникина, который десятилетиями описывался как враг и убийца народа. То есть никогда и ни в какие времена люди не были и не могут быть единомышленниками во всем. Это нормально. И это объяснимо. У кого–то во времена Сталина были уничтожены родные и близкие, а кто–то тогда чувствовал себя комфортно, работал по призванию, то есть жил спокойной жизнью, далекой от тюрем и каторг. Это сейчас мы говорим в основном о жертвах и о палачах времен Сталина. Но ведь была еще какая–то часть народа, которая не была казнима и сама в организации казней не участвовала. И часть эта — немалая. Правнуки тех, кого вырезал Деникин, уже не помнят боль своих предков — время все зализывает. А если и помнят, то кто их слышит? Есть свои приверженцы даже у Хрущева. Масса людей ностальгически вспоминает о Брежневе. Теперь в наших краях появились плакальщики по Акаеву. Большая же часть, повторю, обладает удивительной способностью никогда, ни при каких обстоятельствах не влезать в политику.
    Однако дело это непростое и тоже требует определенных усилий. Путь к непротивлению злу насилием, к нейтралитету идет все–таки через мятущееся сознание, когда люди хотят найти для себя точку опоры во вдруг резко изменившихся обстоятельствах. А если еще вокруг суетятся, бунтуют, активно настаивают на своих идеях приверженцы крайних мер, то сделать это совсем непросто.
    Постреволюционный синдром — это мятущееся сознание. Именно такие времена переживает сегодня наше общество. Поэтому–то так важно, какие акценты будут расставлены на тех или иных событиях нашей новейшей истории, какая оценка будет дана тем или иным общественным деятелям, каким людям будет отдаваться предпочтение при выработке кадровой политики. Понять новую власть, не делающую никаких резких движений в этом направлении, — можно. Пусть, как говорится, вода устоится сама собой. Но в то же время сделать это очень трудно. Потому что порой кажется, что ничего, в общем–то, и не изменилось. Например, в кадровой политике. Это как если бы вместо Ворошиловых, Буденных, Тухачевских в ХХ веке на службу пришли бы Врангели, Юденичи, Деникины, Махно и так далее. Согласитесь, пострадавшим от деяний белых генералов было бы нравственно, физически невозможно видеть их в новой, как бы народной, власти. Невозможно также представить, что королевская челядь после Великой французской революции заняла бы места рядом с Робеспьером и Маратом. И не потому, что одни были как бы заведомо хорошими людьми, а другие — плохими. А потому, что у каждой революции есть идея, которая движет ею и приводит к победе. Особенно ярко, полно, объемно проявляется такая идея именно в подборке и расстановке кадров.
    Серыми бывают не только кардиналы, но и мышки
    Увы, серые личности оказались в наших краях самыми непотопляемыми и востребованными. Общество еще не забыло их “великих” дел во имя ААА и установленного им режима, а теперь вынуждено выслушивать их разглагольствования по поводу нынешнего. Разумеется, рядом с ними меркнут любые революционеры. Потому что общеизвестно, что практики никогда не могут сравниться с теоретиками, вся ученость которых только в том и состоит, чтобы доказать, объяснить новой власти необходимость собственного присутствия рядом с ней. С удивлением узнаю, что одиозные фигуры, развалившие не одно дело, организовавшие не одну охоту на “ведьм”, то есть инакомыслящих в системе Акаева, теперь вновь восседают в кабинетах главных управленческих аппаратов и что судьбы всех остальных прочих существенным образом зависят от их благосклонного или неблагосклонного отношения. Ведь ни одна власть не может существовать без аппарата управления. А каков он, этот аппарат? Ласковым личиком повернут к правителю, злой физиономией к тем, кто так или иначе зависим от них? Увы, это так. Аппаратный работник обязан информировать свое руководство о процессах, происходящих в том или ином слое общества. Можно себе представить, какой простор для волюнтаристских действий открывается для тех, кому все равно, кому служить, лишь бы самому себе, любимому, угодить. Не стану сейчас называть имена этих одиозных фигур, потому что рано или поздно на новых конкретных делах они сами высветят себя настолько ярко, что им наконец–то будет дана оценка по “заслугам”. Впрочем, говорят, что серый цвет — самый стойкий цвет. Так что не исключено, что им будет выкрашено все наше общество, а ярким фигурам придется довольствоваться ролью диссидентов. Неужели они и в самом деле останутся невостребованными?!
    Когда в России произошел раскол на “белых” и “красных”, то первые вполне обоснованно упрекали последних в том, что им не хватает профессионализма, элементарных знаний, культуры, наследственной тонкости манер. Так оно и было. Понадобились десятилетия для того, чтобы выросла и окрепла новая элита, появились неординарные персоналии, нарос хотя бы тонкий, но все–таки уже прочный слой культуры. В наших же обстоятельствах “белые”, то есть представители ушедшей власти, белыми не были как в те времена, так не стали и в нынешние. И тогда они были серыми, и сейчас серые. И тем не менее определяют, кто там, в народе, профессионален, а кто нет. Кого награждать, а кого обходить с наградами, кому давать возможность выдвинуться, а кому — нет, какие идеи помогать развивать, а какие душить.
    Самое унизительное в этих обстоятельствах то, что народ знает подлинную цену этим серым мышкам, но назначать или не назначать их на должности — не в его праве. Мелкие они служащие, эти работники аппаратов, настолько мелкие, что революцию из–за них никто делать не будет. Но разве не мелкие мышки подгрызали не один трон? Разве не они плотными своими рядами встают между властью и народом, порождая одно общественное противоречие за другим?
    Так что, когда мы говорим о власти, никак нельзя забывать о тех службах, без которых власть работать не может. Можно до бесконечности менять главных чиновников, но если не будет жесткого спроса с мелких мышек, то каждый новый главный чиновник рано или поздно начнет жить по их правилам.
    Журналистом можешь ты не быть, но оппозиционером быть обязан?
    Я уже писала о том, что во времена Акаева на смену подлинным делам, по–настоящему умным людям пришли имитация и имитаторы. По принципу: здесь все похоже, все подобно тому, что есть и может быть, но в общем, в целом не съедобно, цвести не может, только — гнить. Имитаторство — страшная штука. Это как если все время есть искусственный хлеб вместо натурального. Но сегодня снова возвращаюсь к этой теме, поскольку теперь в отечественной журналистике образовалось течение имитаторов. Это так называемые новые оппозиционеры.
    Интересно, кому и чему они оппонируют? Казалось бы, простой вопрос, но ответ на него найти совсем не просто, потому что под оппозиционным мнением имитаторы полагают кучу разбросанных, не систематизированных и даже не отредактированных мыслей. Хотя есть у этой кучи и одна определяющая черта. Коротко ее можно обозначить так: НЕЛЬЗЯ употреблять ни одного доброго слова в адрес нынешних политических деятелей, МОЖНО хвалить все, что было изгнано из нашей страны в результате революции. Эдакие новоявленные Аверченко со своими трактатами “Семь ножей в спину революции”. Но у Аверченко, кроме эмоций, была хотя бы какая–то мысль. А главное, у него была боль за РОДИНУ. Наши “оппозиционеры” такими “тонкостями” свои опусы не отягощают.
    Что такое классическая оппозиция по своей сути? Это безусловный прорыв вперед при наличии четкой, осмысленной, прогрессивной идеи. Если такой идеи нет, значит, нет и оппозиции, а есть только и исключительно злопыхательство. Поэтому своим коллегам из так называемой новой оппозиции можно только посочувствовать: ну никак они не поймут, в чем состоит задача журналиста, и все тут. Когда был режим Акаева, и наша газета вынужденно ушла в оппозицию, эти же самые коллеги также были от нас по другую сторону баррикад. Время от времени власть науськивала их на нас, дабы народ знал, какие мы “плохие”. Ничего из этой затеи не получилось, потому что мы писали как раз о том, что болело у народа, нам верили, нас читали. А те коллеги, обласканные властью, постепенно из журналистов превратились в слуг под лозунгом “чего изволите?”. Могут ли такие люди вдруг, в одночасье, стать носителями прогрессивной идеи? Да никогда в жизни. Поэтому вся их “оппозиция” есть по сути своей жалкая растерянность: те, кому они служили, ушли с политической арены и наверняка на нее больше не вернутся, ушли, бросив слуг, оставив их на произвол судьбы.
    Из этого обстоятельства проистекают две темы новоявленных оппозиционеров.
    Первая: попытка если не реанимировать ушедший режим, то хотя бы оправдать его. Отсюда бесконечный плач о будто бы хороших временах, канувших в Лету, о будто бы мудром и человечном президенте, оставившем после себя такой гордиев узел проблем, что неизвестно, когда он будет распутан. Будучи верными слугами, “оппозиционеры” время от времени вопят: руки прочь от имущества ААА, а крушение политической карьеры Данияра Усенова пытаются представить как доказательство того, что ничего ААА в стране нашей себе не нажил, ничего от народа не утаил. (Вот почему, мне думается, власти рано или поздно придется высказаться, если хотя бы и не по итогам работы этой комиссии, то в целом о материальных претензиях нашей страны к б. президенту).
    Вторая: почему “МСН” перестала быть оппозиционной? Объяснять им тот факт, что мы с самого начала были НЕЗАВИСИМЫМИ и такими же остаемся, а оппозиционерами нас НАЗВАЛА и СДЕЛАЛА ушедшая власть, бесполезно. Не слышат. Дают указания: а ну–ка, вмажьте тому–то и тому–то, поддержите свою репутацию ярых оппозиционеров. Им даже в голову не приходит: а почему мы должны потрафлять их заказам? Кто они такие, чтобы определять направление нашей работы? При такой заданности оппозиционером можно стать даже ангелу с крылышками, а не то, чтобы простым смертным властителям. И в самом деле, зачем ангелу крылья, если он не летает, как птица? Кто он такой, если в конечном счете все решает Господь Бог? И кроме того, мы и сегодня не станем вместе с ними жалеть о запоздало сбежавшем Акаеве и плакать вместе с ними.
    Читая опусы таких “оппозиционеров”, с некоторым чувством неловкости ощущаешь, что они заимствовали (как могли, разумеется) некоторые наши ходы, тональность, риторику. Эти ходы, такая тональность, узнаваемая риторика были естественны и возможны в тех обстоятельствах, сегодня же они выглядят, как жалкая попытка имитаторов пройти еще раз наш путь, но уже совсем с другими персоналиями. Это как если знать, как писалась картина в подлиннике, а видеть перед собой ее жалкую копию. Нет в этой копии души. Нет главного — любви к родине.
    Зато сохранилась “любовь” к ушедшим временам вместе с их тональностью. Меня, например, поразила одна мелкая статейка, в которой при всей ее никчемности, как в капле воды, предстала вся акаевская лужа со всеми ее атрибутами. К примеру, резкой критике подвергся премьер–министр, который, видите ли, “считает, что в целом ситуация по инвестициям в Кыргызстане опасения не вызывает”. Отчего бы, казалось бы, ему так не считать, если это входит в круг его прямых обязанностей и он над этим работает? А оттого, что так не считает сам Дэвид Грант из МДС. А?! Действительно, разве смеет премьер–министр самостоятельного государства свои суждения иметь? Разве ТАК принято было во времена Акаева? Нет. И разве может смириться с таким положением дел господин Грант, если привык совсем к другому? А наш “оппозиционер”, разумеется, становится на сторону иностранца, как говорится, априори обвиняя премьер–министра в том, что тот не ведает, что творит.
    А чего они все хотят? Манипулировать настроениями новой власти Кыргызстана точно так же, как это делалось в бытность Акаева? Там и тогда все тоже начиналось вполне цивилизованно. Приехали добрые иностранцы (исключительно и только для этого), чтобы, не щадя животов своих, немедленно сделать Кыргызстан процветающей и достаточной страной. Для реализации задачи избрали объектом своей повышенной любви Акаева, у которого обнаружились, например, такие особенности личного характера, что все кредиты давались исключительно под них. На Акаева не должна была бы упасть и одна пылинка, его надо было беречь и холить, потому что без него деньги давать было бы… некому. Такая вот произошла подмена понятий: Акаев стал выше государства, заслонил народ своей персоной. Это не устраивало народ? Зато, надо полагать, устраивало инвесторов. Почему — ясно. Но, как говорится, в приличном обществе не принято считать чужие доходы. Это устраивало Акаева. И тоже ясно почему. Как и понятно то, что он пугался даже слегка неодобрительных жестов со стороны этих людей. И также отлично знаем, что после его правления на Кыргызстане повисли такие высокие долги, что рассчитываться за них придется, может быть, не одному поколению. А может быть, и не придется, если новые власти сумеют переломить эту тенденцию. Но МДС считает, что у них этого не получится уже только потому, что анализировать ситуацию они берутся самостоятельно, а не как Акаев, который верил анализам МДС и не верил анализам собственных служб.
    Но пока что МДС недоволен. На этот факт можно было бы и не реагировать, пусть правительство само разбирается с повседневными вопросами и вопросиками, если бы он не пробудил резкое воспоминание о тех временах, когда у власти был ААА, и связанное с этим обстоятельством ощущение постоянного унижения. Умные люди (умные безо всяких кавычек, никто не намеревается оспаривать их деловую сметку и умение делать бизнес) откровенно посмеивались над нашим президентом, правительством, а, следовательно, над всеми нами, живущими в их подчинении. И мы, журналисты, тому были свидетелями не раз. Такого больше не должно повториться. Движущим горючим революции, если кто забыл, было именно страстное, непреодолимое желание народа вырваться из вязкой трясины унижения, в которую мы до 24 марта погружались все глубже и глубже. Полагаю, что упрекать премьер–министра в том, что он будто бы напрасно так доверяет Нацстаткомитету, которому, цитирую, “господин Кулов единственный, кто верит”, не стоит.
    Не стоит уже хотя бы потому, что мы должны доверять нашим государственным структурам. Даже если предположить, что Нацстаткомитет будто бы сознательно вводит премьер–министра в заблуждение, то пусть к этому мнению придет сам премьер и примет соответствующие меры. Иначе мы никогда не очистимся от внутренней скверны. Нельзя навести в собственном доме порядок, если все время спрашивать у соседей их мнение по поводу работы наших стиральных машин, калькуляторов или пылесосов. Или все время придется менять “технику”, или жить в грязи и невнятности.
    Так что рекомендации “оппозиционных” журналистов “прислушиваться к мнению тех, кто непосредственно этими инвестициями владеет — а это Дэвид Грант и МДС, — от лукавого. Кстати, если МДС считает одной из своих обязанностей сделать Кыргызстан более привлекательным для инвестиций, то, может быть, ему уже не нужно так нажимать на фразу о том, что “притоку инвестиций в Кыргызстан мешает политическая нестабильность”? Это наши реалии, из которых мы стараемся выбраться, в том числе и с помощью умных голов из–за рубежа. Надо работать вместе в тех обстоятельствах, какие у нас есть. Ведь сколько ни плачь, ААА все равно уже не вернется, и время его не вернется, и страна наша стала другой. И к новой власти мы подходим с куда более жесткими требованиями. Бизнесменам ли бояться нестандартных ситуаций, требующих нестандартных же решений? Возвращаясь же к нашим доморощенным “оппозиционерам”, то, сочувствуя им, потерявшимся, хочется все–таки напомнить: надо уважать друг друга. А главное, уважать страну, в которой мы живем. В ней сегодня масса проблем, экономических в первую очередь. И в этих отношениях у нас много нерешенных проблем, заниматься которыми, хотим мы этого или не хотим, придется совместно с нашими ближайшими соседями, с деловыми людьми из–за рубежа, с конкурентами на рынке. Отчего бы “оппозиционерам” не заняться настоящей журналистикой и не провести, например, расследование того обстоятельства, что под видом полноценного угля из Казахстана к нам продолжает идти совсем другая субстанция? Что происходит с ГСМ и кто в этом виноват? С удовольствием бы почитали и, может, поучились бы.
    Страх, борьба и надежда
    Эти состояния с переменным успехом овладевают нашим обществом, в котором еще нет четкой, ясной, всеми принимаемой идеологии. Вот почему нынешним руководителям нашей страны придется, чтобы выправить внутреннюю и внешнюю политику страны, вникать во все проблемы лично. Есть у народа недоверие к аппаратным работникам, и не считаться с этим нельзя. Не самые простые времена переживает отечественная журналистика, еще только начавшая штурмовать профессиональные высоты. Еще слишком много людей не хотят, не умеют, отвыкли думать по–государственному, ставить интересы страны выше личных. И, как говорится, сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Это я про Гаруна Аль Рашида вспомнила. Многое ему открылось, когда он взглянул на свою страну не глазами придворных мудрецов, а своими собственными. В наших обстоятельствах никому даже и переодеваться не надо, по ночам бродить по улицам. Достаточно всего лишь уметь СЛЫШАТЬ народ. В его многоголосии немало нужных и полезных нот.
    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/12289/