Большая перемена

    Общественный деятель Уэндел Филлипс в свое время считал, что восстанию с оружием в руках предшествует восстание идей. Попади он в современный Кыргызстан, мог бы изменить свое мнение. У нас очередная революция породила очередное мыслепредставление, которое должно сначала вылиться в референдум, затем в программные заявления партий на предстоящих выборах. Слова “конституция”, “легитимность”, “парламентаризм” стали частью обычной разговорной речи. Но насколько они войдут в нашу жизнь — об этом разговор с председателем партии “Санжыра” Эднаном Карабаевым.

    — Эднан Осконович, как вы относитесь к проекту Конституции, который будет вынесен на референдум? Достаточно ли были учтены предложения общественности?

    — Как отношусь? Спокойно. Главное в любой конституции то, насколько она отвечает требованиям времени и чаяниям народа. Насколько общество готово не просто проголосовать за нее, а действительно принять, действительно жить в соответствии с этими нормами. Мы уже почти два десятка лет шлифуем Основной закон, вот только законности в нашей жизни не прибавилось. Зато появилась тенденция: прошла революция — приняли очередную прогрессивную Конституцию. А через год выясняется: мы плохо живем и власть не справляется оттого что Конституция недоработана. И все начинается сначала. Вместо экономических реформ всем миром дружно начинаем изменять и переделывать Основной закон.

    Сейчас как раз завершается второй этап — конституционные перипетии. Но нужно помнить: те, кто представил очередную Конституцию, принимали участие в написании практически всех предыдущих. Кроме того, многие из них больше десятка лет работали в законодательных ветвях власти, в том же парламенте. Правда, ни один из предыдущих ими же написанных вариантов Основного закона почему–то не обеспечил Кыргызстану стабильность…

    Поэтому и сегодня нет гарантий, что история не повторится. Что после парламентских выборов никто не скажет: мол, Конституцию написали партии членов временного правительства в соответствии со своими интересами. Что слабый уровень экономики вновь не привяжут к необходимости конституционных изменений и дополнений. Есть ли гарантия того, что чем больше прав человека и отдельно прав гражданина мы запишем, тем надежнее они начнут реализовываться?

    У меня происходящее вызывает все больше вопросов. И главный из них — может, дело не в Конституции, а в тех, кто ее гарантирует, в представителях ветвей власти?

    — Тогда получается, не важно, какая будет форма правления?

    — Важно, насколько ответственна будет власть. Важно, чтобы работали механизмы контроля, сдержек и противовесов. Важен баланс ветвей власти. Можно построить диктатуру и тоталитаризм, которые обеспечат промышленный рост. А можно разделить ответственность за государство на 120 человек. Вот только, как известно, у семи нянек дитя без глаза.

    Давайте честно себя спросим, насколько мы готовы к парламентаризму. Количество созывов различных парламентов за всю историю превратилось в качество парламентской культуры? Есть ли у нас реальные партии с реальными программами? Не с патетическими лозунгами, а с программой оздоровления государства? Есть ли реальная оппозиция?

    — Кстати, вы сами возглавляете партию “Санжыра”. И, конечно, скажете, что именно ваша партия готова предоставить реальную программу действий?

    — Программа действительно есть, первоначальный вариант был опубликован еще в 2005 году. Сегодня он изменен в соответствии с реалиями. Главное — другое. Мы изначально считали и считаем, что парламентская форма не отвечает особенностям нашей страны. Сегодня общество может принять все что угодно, лишь бы не было повторения прежней власти. Но давайте выйдем за пределы центральных улиц Бишкека и спросим, за что они пойдут голосовать на референдум. Уверяю, большинство не смогут объяснить, как они представляют себе парламентское правление. Посмотрите результаты опросов. Менее 20 % населения доверяют политическим партиям. И я не уверен, что эти двадцать действительно доверяют, а не просто так считают только потому, что они помнят названия партий или знают, чаще всего лично, лидера партии.

    Кроме того, есть ли уверенность, что партии, прошедшие в парламент, будут отражать интересы всего населения? Насколько эффективными окажутся механизмы контроля народных избранников? Видите, опять вопросы. А президентская или парламентская — суть ведь не в этом. Главным было и остается — кому и сколько власти достанется.

    Для меня же основное в любой форме правления — само слово “форма”. Форма государственного служащего. А то у нас получается: есть такая профессия — делать революцию.

    — Вы весьма категоричны по отношению к парламентаризму…

    — Это не категоричность, это отражение реальности. Парламентаризм и в более развитых странах имеет свои минусы. В частности, создаются риски в принятии управленческих решений. Нам же потребуется умение партий прийти к консенсусу в формировании внешней и внутренней политики. Только у нас консенсус зачастую эквивалентен землячеству.

    Да, в Кыргызстане есть гражданское общество и парламентские традиции. Но есть и родоплеменные отношения. С этим нельзя не считаться. Даже система формирования исполнительной власти внушает опасения, в ней кроются риски нестабильности. Уже сегодня эксперты прогнозируют частую смену правительства, что, конечно, не будет способствовать устойчивому развитию.

    Нужно помнить, что ни смена формы правления, ни принятие декретов не превращаются автоматически в народное доверие. И, кстати, власть тоже должна научиться доверять своему народу. Научиться использовать интеллектуальный потенциал своей страны, а не привлеченный извне. Консолидация общества является основой государственной стабильности. Мы же вновь хотим разделить страну на голоса и участки, на большинство и меньшинство.

    — С другой стороны, предстоящий референдум решит главную задачу — придаст законность происходящему. Как вы считаете, легитимизация верховной власти позволит преодолеть существующую изоляцию Кыргызстана?

    — Изоляцию преодолевает не внутренний закон, а готовность жить и работать по законам международных отношений. В данном случае изоляция направлена не столько против нас, сколько для обеспечения собственной безопасности соседних республик. Мы и до революции были проблемной территорией и несостоявшимся государством. Что уж говорить теперь — к отсутствию государственных границ добавилось отсутствие управления.

    Наших предпринимателей сильно пошатнуло закрытие границ. Но их открытие не исправит ситуацию. Ведь уже в июле начинает работать Таможенный союз, наши поставки в Казахстан и Россию все равно будут ограничены. И нельзя обижаться, мол, не по–соседски, не по–братски. Эту проблему нужно решать. И решать в срочном порядке, иначе нам грозят экономический кризис и очередная дестабилизация.

    К слову, о нашем окружении. Из пяти республик Центральной Азии мы — единственные, кто меняет руководителя посредством революций. Мы — единственные, кто стремится утвердить принципиально новую парламентскую форму правления. И это при том, что остальные республики развиваются под руководством бессменных лидеров. Конечно, развитие — личное дело каждого, тем более если есть суверенитет. Кто–то выбирает — бежать впереди паровоза, размахивая флажками. Другие предпочитают спокойно ехать в удобном поезде, который ведет машинист. Просто когда люди с флажками бегают между путями, это мешает общему движению.

    — При этом есть мнение, что Азии будет сложно воспринимать президента–женщину…

    — Дело не в персоналиях и тем более не в половой принадлежности. Дело в том, чтобы следовать букве закона. Даже такой махонькой, какую сегодня представляет временное правительство.

    Если декрет о президенте на переходный период собираются вынести на референдум, чтобы решение принял народ, то непонятно, почему глава временного правительства уже именует себя президентом? Мнение народа настолько не важно, что можно не дожидаться? Или уже известны итоги референдума? И, кстати, почему выбор сведен к словам “да” — “нет”, а не к количеству кандидатур?

    Вся постсоветская история, причем не только Кыргызстана, показывает, власть — такая штука, которую еще Джонатан Свифт, автор “Путешествий Гулливера”, сравнивал с искушением, таким же, как вино для юноши, взятка для судьи и тщеславие для женщины. Сначала мы говорили о шести месяцах временного правления, сегодня речь идет уже о полутора годах переходного периода. Но если мы так верим в парламентаризм и новую Конституцию, почему с избранием 120 народных депутатов переходный период не заканчивается? Или еще до избрания парламент получил вотум недоверия? Вот и получается — одна большая перемена. 

    Максат ИСАЕВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/32473/