Вячеслав ХАМИСОВ: Заставить полюбить нельзя

    Двадцать лет назад в Кыргызстане впервые заговорили о необходимости и даже пользе многопартийной системы. Как изменилось понятие партийности за истекшее время? В этом нам помогает разобраться эксперт Института стратегического анализа и оценки Вячеслав Хамисов.

    Кто там шагает правой?

    — Больше сотни партий для Кыргызстана, это много или мало? Западные наблюдатели в восторге от такого многообразия. А вот наши эксперты менее благодушны.

    — Они имеют на это право, поскольку не видят полного спектра политических ориентаций. У нас много левых, которые предлагают отнять и поделить, много центристов и совсем мало правых. Мы по инерции продолжаем ссылаться на опыт КПСС. Но в Кыргызстане, помимо “советского” проекта партстроительства, действуют по меньшей мере четыре других — западный, китайский, исламский, российский.

    — У наблюдателей немало претензий к тому, что партийные программы не меняются, десятилетиями оставаясь одними и теми же.

    — В некоторых странах у политических партий постоянной программы, в отличие от устава, нет вообще. Например, у консервативной и либеральной партий Канады. Роль программ там играют предвыборные платформы и выступления лидеров на съездах. Кстати, недавно в Москве прошел XI съезд партии “Единая Россия”, где была скорректирована программа “медведей”. Поправки были сделаны под влиянием мирового кризиса и измененной военной доктрины.

    Ситуация в России (которая в этом плане сильно похожа на ситуацию в нашей республике) потребовала безотлагательной модернизации. Но меняться необходимо легитимными методами с привлечением всех групп населения, а также политических партий и организаций. Изменений только института президента в Кыргызстане недостаточно. Особенно для территориальных реформ и перестройки местного самоуправления.

    — Каким тогда должен быть подход к нынешней “партии нового типа”?

    — Существует схема: “гражданское общество — партии — государство”, где партии — посредники между властью и народом. Во–первых, партия должна отмежеваться от родоплеменных устоев, поставив во главу угла интересы всех граждан страны. Во–вторых, определить для себя, зачем нужна власть и что с ней делать, если она достанется. Третье — заручиться общенародной поддержкой от голосования до активного членства в партии. Именно эти составляющие отличают партии от неправительственных организаций и объединений, которые по статусу не должны участвовать в выборах и парламентской деятельности.

    В–четвертых, партия должна иметь сильные отделения на местах и активно укреплять международные связи с “братьями по разуму”. Пока в последнем были замечены только четыре партии: “Ак Жол”, СДПК, “Ата–Мекен” и компартия Исхака Масалиева. Четыре из ста с лишним. Это ничтожно мало. Пятая часть позиционирования партии — идеология, совокупность определенных идей и взглядов, либеральных или государственых. Поэтому способ утверждения партий — продвижение партийных идеологических программ развития страны.

    Зарплаты для головы

    — Сейчас многие говорят: может, нам и не надо столько партий, оставить бы две, как в Америке, скажем.

    — Основных партий, которые побеждают на выборах в США, действительно две: республиканцы и демократы. Но кроме них насчитывается еще более полусотни партий разного толка — от социалистов до фашистов. В последних президентских выборах в Штатах участвовало 17 партий… Вы помните, сколько процентов голосов избирателей получили вместе Барак Обама и Джон Маккейн?

    — Примерно 98,5 процента.

    — Совершенно верно. Если вам любопытно, куда делось остальное, могу сообщить: примерно по полпроцента достались кандидату от либертарианской партии Роберту Барру и “независимому” Ральфу Найдеру. Оставшиеся полпроцента разошлись по совсем уж мелким партиям и кандидатам. Поэтому США вряд ли можно назвать примером процветающей двухпартийности. Правда, американцы создали во внутренней политике самую лучшую в мире систему сдерживающих факторов и противовесов, до которой нам еще далековато, потому что многого не хватает.

    — Чего, например?

    — В каждой американской партии существует несколько “мозговых центров”. Там работают сотни аналитиков, которые могут планомерно исследовать десятки направлений.

    У республиканцев есть шесть таких учреждений. Фонд “Наследие”, к примеру, к концу прошлого века имел штат около 150 человек и годовой бюджет почти 20 миллионов долларов. Кроме того, на партию работают Международный республиканский институт, Американский предпринимательский институт общественно–политических исследований, Институт исследований современности, Институт анализа налоговой политики и Рокфордский институт.

    У демократов США, в свою очередь, есть такие мощные аналитические конторы, как Институт прогрессивной политики, Центр по выработке национальной политики, Институт экономической политики и Институт анализа урбанизации.

    Вы наверняка слышали про аналитические организации Кыргызстана и Центральной Азии. Ваша профессия обязывает знать хотя бы пару–тройку из них. А вот наши партии, судя по всему, о них даже не догадываются. Как и о новейших разработках, связанных с аналитикой, исследованиями сценариев развития страны и региона Центральной Азии. Отсюда нездоровый ажиотаж вокруг так называемых выборных технологий и проектов, время которых закончилось в ХХ веке. Хотя некоторым они как бы и не нужны — лидеры думают, что они сами семи пядей во лбу.

    Активное равенство

    — В отношениях между партиями все более или менее ясно. А вот как быть с их отношением к общественным движениям?

    — Общественные движения нельзя рассматривать ни как “младших братьев” политической партии, ни уж тем более как “приводные ремни” — это должен помнить любой партийный лидер. Такое отношение — верный способ оттолкнуть “общественников” от себя. Сотрудничество при таком раскладе невозможно. Потому что общественные движения — это фактически такая же, если не более сильная, чем политпартии, форма активности и гражданственности многих людей. Поэтому диалог между партиями и “общественниками” должен идти на равных. И никак иначе.

    — В общем, финал нашего разговора можно назвать оптимистическим: ожидается всплеск партийной активности — иначе реформы не будут поддержаны в глубинке.

    — Из–за слабости политпартий в Кыргызстане нет однозначного определения ниш их деятельности — это правда. Кроме того, выяснилось, что заставить народ полюбить себя трудно. Но сам институт многопартийности как база, есть. Отдельным партиям уже надоело болтаться между небом и землей. А это уже верный признак того, что рано или поздно наличие собственной организации, своих программ развития страны, возможных членов “общественного” или “теневого” правительства появятся. То есть возникнет тот продукт, который можно предъявить в качестве предложения в ответ на спрос общества и его развития. 

    Дмитрий ОРЛОВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/30303/