Уста Алая

    Алайский район, один из самых отдаленных в Ошской области, расположен аккурат за небольшим перевалом, скорым на расправу с путешественниками со слабым вестибулярным аппаратом. Зимой это заснеженная непреступная пустыня, огороженная суровыми стражниками — горными вершинами, а летом райский уголок. Цветущие луга, затерявшиеся в лабиринтах склонов юрты и, конечно же, гордые скакуны и ласковые кобылицы, ласкающие шершавыми языками новорожденных жеребят.

    Но славится Алайский район не только своими удивительными природными красотами, богат этот отдаленный горный оазис самородками. Местные жители таких вот щедро одаренных талантом земляков почтенно называют “уста”, что в переводе означает “мастер”.

    Они и правда учителя. Люди, следующие только своей, ни на чью не похожей философии.

    В тени раскидистых деревьев спрятался от любопытных глаз саманный дом. Здесь со своим большим семейством живет Урмат — местная гордость. Урмат делает юрты, вернее, остовы домов кочевников. А строительный материал заготавливает самостоятельно.

    Для остова, как пояснил нам мастер, годятся ветви ак–чырдака — красивое дерево–куст, с убегающими в небо остроконечными листьями.

    За домом Урмат устроил целый ак–чырдаковый лес.

    — Не жалко потом рубить? Они такие красивые, — сочувствуя изо всех сил растениям, спрашиваю я.

    — Да нет, это же для работы, не печь топить, — улыбается мастер.

    На каркас для средних размеров юрты уходит примерно два ак–чырдака. “Пускать на дом” их начинают, как только деревьям исполняется три года.

    — Юрты стал строить еще будучи шестнадцатилетним юношей, отец научил. А ему мастерство, в свою очередь, дед передал. Делаю в основном на заказ. Мои юрты дорого стоят, не каждому по карману, — сказал Урмат.

    У мастера семеро детей, мал мала меньше. Пузатая девчушка подходит ко мне, с важным видом тычет измазанным в варенье пальчиком в юношу, который смущается нежданных гостей из столицы, прибывших в сопровождении первых лиц местной администрации, и на своем детском наречии пытается что–то объяснить.

    — Она говорит, — тут же переводит отец, — что теперь делать юрты я учу своего старшего сына Каныбека. Неплохо справляется парень.

    Каныбек зарделся, услышав похвалу, видать, не часто отец балует старшего добрым словом.

    Попрощавшись с приветливым Урматом, мы направились в гости к еще одному мастеру. Председатель районного кенеша Алайского района Таалайбек Сарыбашев предупредил нас, что это очень необычный человек. Он изготавливает фигурки из дерева, но свои изделия никогда не продает. Верит, что отдать за деньги — значит уступить душу за хрустящие купюры.

    — Он ни разу еще не ремонтировал свой дом. Как построил его отец жилище в 1961 году, с тех пор они все там и живут. Все комнаты у него заставлены изделиями из дерева, — расписывает Сарыбашев хоромы еще невиданного нами народного умельца.

    Первое, что бросилось в глаза, как только мы переступили порог дома, — угрожающих размеров кресло, наспех покрытое пестрым одеялом. Кресло было, понятное дело, из дерева. Спинка и подлокотники являли собой зубастые мордахи львов, а по бокам, покрытым олифой, сползали змеи.

    — Это трон Алайской царицы Курманджан Датки, — важно произнес мужчина в ковбойской шляпе.

    — Это кто? — интересуюсь.

    — А это и есть он, уста, — пояснил глава райкенеша.

    Невысокий, крепкого телосложения ковбой местного розлива вразвалочку прохаживался вдоль собственноручно изготовленной мебели. Зовут его Абдилазиз Шапаков.

    Гостиную украшало не только кресло необычайного вида, но и ложе приличной ширины и длины. В глазах пестрило от дерева.

    — У вас настоящий деревянный террариум, — пошутила я.

    Действительно, королевой среди всей этой древесной фауны была змея.

    — Это символ мудрости и богатства, — изрек уста.

    Каких только змей не вырезал мастер. Но предпочтение отдавал кобре. Шипящая изображена в разных позах, то извивается дугой, то свернулась колечком и косит зеленым стеклянным глазом на творящуюся вокруг нее неразбериху.

    — А вы действительно не продаете свои фигурки? — недоверчиво спрашиваю я.

    — Даже если мне будут миллион золотом предлагать — не продам. Приезжают туристы из разных стран, фотографируют, хотят купить. Отказываюсь. Нельзя продавать то, во что вложил душу, — признался мастер.

    Кстати, вырезать по дереву он нигде специально не учился. А занимается этим уже двадцать лет. Бывает, неделями не берет в руки инструменты — молоток, стамеску и ножик, ждет вдохновения. Но если муза посетила его, боясь спугнуть капризницу, работает не отрываясь.

    Показал нам очередную змею. На вид ничего особенного. Обыкновенная кобра в обнимку с черепахой. Над этой композицией уста трудился семь лет.

    Своих детей мастерству вырезать Абдилазиз не обучает. Говорит, дерево надо чувствовать руками, сердцем.

    — Я разговариваю с деревом, и оно понимает меня, — делится мастер.

     В каждой бессловесной коряге он уже видит очертания будущей древесной фигуры.

    Напоследок алайский самородок подарил нам по змее и сказал, что деревянные рептилии должны принести счастье, поскольку он, их создатель, распрощался со своими “детьми” без сожаления.

    — Не забудьте лаком покрыть, — напутствовал Абдилазиз, мастер по дереву, который боится продать душу.

    Дарья МАЛЕВАНАЯ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/28310/