В заоблачном Зардалы, или Баткен–99

    В Баткене наша съемочная группа, я и два телеоператора - Кадыр Канназаров и Кубан Эсенбаев, пробыла с 9 сентября по 30 октября 1999 г. Мы вели документальные съемки и по договору поставляли информацию второй по величине телекомпании Японии "Фуджи". Самые важные события, которые мы сняли, вояж Т. Акуна в логово моджахедов в заоблачный Зардалы и освобождение японских геологов и нашего переводчика О. Жанакеева.

    С   Турсунбеком Акуном мы познакомились в Баткене. 11 сентября позвонили из Бишкека представители телекомпании "Фуджи" и дали задание встретить Т. Акуна. Он пойдет на переговоры к моджахедам в Зардалы. Желательно встретить его по возвращении и первыми взять у него эксклюзивное интервью. Также мы должны были забрать у него диктофон и фотоаппарат с наклейкой "Азия-ТВ" и срочно переправить это в Ош московскому представителю "Фуджи" Сергею Макееву.

    Утром 12 сентября в Баткен из Бишкека прибыл Т. Акун со своим помощником Суйундуком Уркунчиевым. Около полудня он дал пресс-конференцию о предстоящем вояже в логово боевиков. Он был в красной спортивной куртке и белом кыргызском калпаке. Акун пояснил, что не моджахеды, а мужаиты - слуги Аллаха, рассказал о своем первом визите к ним. Бородатые пришельцы вначале приняли его, мягко говоря, недружелюбно, наводили на него автомат, пугали расстрелом. Но он не дрогнул даже при упоминании слова "смерть", заметив, что на все воля Аллаха...

    После того как он показал свои чеченские фотографии, где был запечатлен с полевыми командирами, и убедил, что он истинный мусульманин, ажы, командоны бородачей его приняли как подобает мусульманам - за достарханом пиалой зеленого чая.

    И все же Турсунбек и его помощник Суйундук, еще юнец, не внушали доверия в столь серьезном деле, как переговоры с боевиками. Определенный скептицизм у нас был: что может сделать парочка безвестных, без каких-либо полномочий людей, когда представители власти, политики и генералы не могли разрешить конфликт. Но Акун был одержим миссией миротворца, парламентера, правозащитника, хотя в то время никто ни его самого, ни его идеи всерьез не воспринимал.

    Теперь мы понимаем, в ситуации, когда правительство и акаевские генералы пребывали в растерянности и ничего не могли предпринять против двух сотен пришельцев, захвативших несколько сел суверенного государства, поездка Т. Акуна к мужаитам была как бы выходом из неопределенности, вселяла какую-то надежду.

    Письмо моджахедам

    Итак, Т. Акун был у нас. Целый день мы его опекали, возили в своей "Волге", никого из журналистов старались не подпускать. К концу дня сходили с ним в единственную в Баткене баню, расположенную в местной школе. Вечером организовали плов из вкусного баткенского риса. В гостиницу пришли поздно, когда все спали глубоким сном. Уложив его в своей комнате, я написал два письма. Одно Омурбеку Жанакееву, переводчику японских геологов, я был с ним хорошо знаком. Успокоил, что дома все нормально. Все живы и здоровы. В конверт вложил групповую фотографию, где мы запечатлены с матерью Омурбека Жанылча-апа. Также приложил карманный сборник японских песен. Пусть, думаю, японцы обрадуются, песни родные попоют, если дойдет до них. Во втором письме, адресованном предводителям моджахедов, я просил, чтобы они изложили свои требования и условия.

    Обстановка была сложная и неопределенная. Силовые структуры толком ничего не предпринимали, поскольку не владели ситуацией, и мы понимали, что надо самим действовать, искать пути вызволения заложников. Когда я заклеил конверты, было  три часа ночи. Утром надо было отвозить Турсунбека в штаб объединенных войск, откуда он на "вертушке" должен был улететь в Сары-Талаа.

    Нам импонировали действия Турсунбека. В отличие от надменных военных штабистов он собрал местных мусульман, служителей мечетей, обсудил с ними сложившуюся ситуацию и решил действовать через духовенство. Это было, на наш взгляд, правильным путем для вхождения в контакт с моджахедами и ключом для ведения с ними мирных переговоров.

    13 сентября около десяти утра после наставлений и инструктажа в штабе объединенных войск Турсунбек с помощником улетел на вертолете в Сары-Талаа, где держал оборону Койташский полк и где в конце августа был первый бой в истории суверенного Кыргызстана. Напоследок Турсунбек и Суйундук сказали журналистам: "Ждите нас завтра к 16 часам. Если не вернемся к этому времени, не беспокойтесь. Возвратимся позже, в день повеления Всевышнего".

    Сары-Талаа начинается сразу же за Алтын-жылга, где японцы вели разработку золота. Эта небольшая равнина на возвышенности на крутом правом берегу бурной реки Сох. Здесь проходила условная линия "фронта". Дальше нашим парламентерам предстоял пеший путь в заоблачный, забытый и древний Зардалы.

    В начале одиннадцатого, высадившись из вертолета, наши парламентеры бодро зашагали по каменистой дороге в направлении Зардалы. Внизу в узком каньоне шумела и бурлила мутно-мраморная река Сох. Чем выше поднималось солнце, тем становилось жарче. Тяжелее дышалось, наваливалась усталость. Иногда путники в тени скал делали короткий привал. Надо было в Зардалы прибыть засветло. Суйундук нес большую, но не тяжелую сумку. В ней было нечто сокровенное для мусульманина. Это нечто придавало сил путникам, берегло их от бед и опасностей...

    На исходе дня встретили дозорных, выросших посреди скал. Значит, до Зардалы осталось немного... Бородатые парни встретили их хмуро и подозрительно, но поверили усталым гостям и повели к своему предводителю.

    Зардалы - Богом забытое, но почитаемое местными скотоводами и жителями место. В переводе с таджикского означает абрикосовый рай. Это небольшое урочище в несколько гектаров среди скалистых гор, напоминающее огромный каменный котел, где благодаря теплому климату и безветрию хорошо растет и плодоносит абрикос. Связь с большой землей пешком или верхом. Здесь расположены несколько десятков глинобитных мазанок с крошечными оконцами. Электричества нет, как и других благ цивилизации. Позже, когда боевики ушли, в одном из домов наш оператор Кадыр заснял старинный карамультук и английское ружье, в некоторых домах сохранились древние деревянные замки, домашняя утварь. Прямо XIX век, готовый кинопавильон с декорациями для съемок фильмов о прошлом.

    Переговоры

    Как и надеялись, в лагерь мужаитов путники прибыли засветло. Местный командон (так называют боевики своих командиров) Юнусхан, удерживавший Зардалы, их принял по шариату - дружелюбно и гостеприимно, поскольку ранее они были знакомы. В сумерках гости и "хозяева" совершили намаз, попросили у Всевышнего благополучия, удачи и мира. После приступили к главной миссии - обсуждению сложившейся ситуации и переговорам. Т. Акун изложил позицию правительства и свою точку зрения. Разговор был долгим. Легли поздно, когда яркие звезды мерцали на западе. О ходе, подробностях и содержании переговоров история пока умалчивает. Турсунбек тоже не вспоминает те дни. Может быть, напишет когда-нибудь мемуары о вояже в Зардалы.

    На другой день после совместного утреннего намаза и чая гости и временные хозяева абрикосового рая снова сели за переговоры. Обстановка была дружественная, результаты миротворческого визита тоже удовлетворяли Турсунбека. В знак благодарности за теплый прием он из сумки достал заветную вещь - Коран, привезенный из Мекки, изданный в дореволюционной Казани, и подарил Юнусхану. На внутренней части переплета парламентер написал пожелание Юнусхану и подписался своим мусульманским именем - Умар ходжа, в скобках - "Т. Акун".

    ...14 сентября, 16 часов. Их нет. Журналистско-военное сообщество забеспокоилось. Чтобы не проглядеть парламентеров, время от времени мы с оператором Кубаном выходили из палатки, смотрели в сторону Зардалы. Должен признаться, среди журналистов шла острейшая конкуренция за право первой информации. Когда в очередной раз незаметно от коллег мы с оператором вышли на "разведку", один из дозорных сообщил, что вдалеке среди скал будто кто-то появился. Я вскинул свою "Минолту" и глянул в объектив. Увидел вдали, вдоль высокого крутого берега реки Сох, на извилистой каменной тропе маячили две едва заметные фигурки. Втайне от коллег и солдат Кубан, Мурат и я стремительно спустились вниз к горной тропе и рванули навстречу путникам.

    Возвращение

    Фортуна улыбалась нам. Едва поздоровались, обнялись с Турсунбеком и Суйуном, еще не отдышавшись, начали снимать и расспрашивать. Но тут некстати подоспели на "уазике" вояки. Турсунбек попросил воды. Кто-то подал пластиковую бутылку. Он высохшими губами жадно приложился к ее горлышку, пил большими глотками. На его почерневшем и обветренном лице и лбу выступал пот. Рубашка была мокрая, прилипала к спине. Было видно, что они брели из последних сил. К сожалению, план на расширенное интервью провалился. Офицеры впихнули их в машину и увезли. Удалось только узнать, что заложники и кыргызский переводчик живы и здоровы.

    Досада охватила меня - первыми встретили Т. Акуна и не смогли взять интервью. Когда я подходил к палатке, в вертолет садился наш герой, затем те, кто прилетел этим бортом. Пилот опасался перегруза. Еле нам удалось затолкать в салон второго оператора Кадыра. Винтокрылая машина взревела и в лучах заходящего солнца взяла курс на Баткен. Мы же поехали на своей "Волге" по горной каменистой дороге. Я все время торопил нашего водителя Мухтара Исакова. Он понимал серьезность положения и, не жалея авто, давил на газ. Время от времени булыжники "утюжили" днище машины.

    Когда Акуна доставили в штаб объединенных войск, прессу выгнали за ограду. Бедные журналисты зря, поверив военным, допоздна ожидали Турсунбека у ворот. Выяснив, что его в штабе нет, я определил, где он мог быть. В сумерках разыскали районное отделение службы нацбезопасности. Чекисты его скрытно вывезли из штаба сюда. Через часового я передал записку: "Турсунбек! Салам! "Азия-ТВ" ждет тебя у ворот".

    Мы не знали, сколько его там продержат, но надежда на эксклюзивное интервью теплилась. К счастью, подполковник Бектемиров (перед ним у нас до сих пор должок) после служебных действий, как обещал, выдал Т. Акуна нам буквально на пять минут для съемки. И, шутя, пригрозил: "Только на пять минут, не больше, не успеете, пеняйте на себя".

    Было уже около девяти вечера, темно, света нет. Возникла проблема как снимать без дополнительного освещения. Мы с оператором Кубаном решили снимать в салоне нашей "Волги". И молились Всевышнему, чтобы батарейки хватило на освещение и съемку. За отведенное время мы из Турсунбека выжали все. Турсунбек достал фотоаппарат с наклейкой "Азия-ТВ" и вернул его мне, а вот диктофон не нашел и до сих пор не вернул. Тут нашего интервьюера забрали эмэнбэшники. Удовлетворенные проделанным, мы рванули к телеграфу и сообщили в Ош Сергею о выполнении редакционного задания. Теперь предстояло видеокассету в течение двух часов доставить в Ош.

    По пути зашли в гостиницу. Кубан должен был, не вызывая подозрения у конкурентов, забрать свою сумку. Но нас окружила толпа коллег-журналистов из радио "Азаттык", газеты "Асаба", из КООРТа, казахского "Хабара" и др., мол, не встретили ли мы Т. Акуна. Мы отрицательно покачали головой... Кадыр, второй оператор, и сменный водитель отвлекли коллег какой-то байкой, и мы через минуту-другую мокрые, голодные, но довольные уже гнали в Ош.

    На телестудию прибыли ближе к двум ночи. Здесь нас ожидал С. Макеев. Как только вставили кассету в приемник, пошла картинка с изображением Турсунбека. Начался перегон в Бишкек на тарелку ТРК "Мир", от нее через спутник - в Японию. У нас в это время было два часа ночи, в Японии шесть утра. Наш репортаж шел в прямом эфире по утренним новостям. Интервью было на кыргызском, поэтому по сотке я переводил на русский Вадиму Волкову, помощнику корреспондента в Бишкеке, а он на японский - Накагаве, шеф-редактору ТРК "Фуджи". Вот такая цепочка - в одной связке, в одном эфире сплоченно работали русские, кыргызские и японские журналисты. Такое в моей журналистской работе было впервые.

    Вот так прошли три сентябрьских дня с Т. Акуном.

    Жээналы КАМБАРАЛИЕВ, президент ТРК "Сентрал Азия-ТВ".

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/24375/