Трудно живем

    Фразу эту: "Трудно живем!" - мы слышим и произносим постоянно. Но что она означает, какие эмоции и разочарования вложены в нее? Поэтому на очередной вздох окружающих спрашиваю: почему? И вот что выяснилось.

    Перво-наперво трудно мы живем, потому что продукты очень дорогие и продолжают дорожать. Цены приводить не стану, тот, кто живет с зарплаты или пенсии, испуганно фиксирует каждодневное их повышение. Плач об их дороговизне уже как бы материализовался в нашем воздухе. Плотный такой, густой, темный - висит. И каждый в этой атмосфере выживает как может. Чиновники плотно едят и сыто отрыгивают, рассуждая при этом об общемировой тенденции: сейчас всему миру тяжело, трудно, несчастная Африка, к примеру, опять стоит на грани ужасающего голода. Народ в массе своей варит жидкую похлебку и горестно вздыхает. Вот только общемировая тенденция его почему-то совершенно не интересует. И слово "Африка" давно не вызывает былых сентиментальных слез. Одно дело, когда перед тобой стояла аппетитно зажаренная курица, а в холодильнике таки лежала колбаса, когда можно было побранить советскую власть за расточительность, и совсем другое - сейчас. Далекая Африка стала близкой как никогда. И это пугает. Ну не знаю, с ней вроде бы понятно, там все-таки слишком жарко или не везде? Там опять-таки пустыня Сахара, да и народу тьма. А у нас земля есть, вода есть, да и самих нас не особо чтобы много было. Почему же мы, вместо того чтобы стать второй Швейцарией, упорно идем в Африку?!

    Что же это за тенденция такая противная?! И когда мы свернули с дороги? Или тенденция тенденцией, а все-таки немаловажен человеческий фактор? Ученые утверждают, что некогда Сахара была цветущим и полным воды оазисом. А погубили ее люди. Просто пользовались тем, что дала природа, и все. Кончились силы природы, закончилась и их жизнь, но это ведь не сразу произошло, не так ли?

    Совершенно не представляю себе, как чиновники могут понять тех же злосчастных пенсионеров, если сами НИКОГДА голодными не были? Если НИКОГДА не ездят в общественном транспорте. Если многие из них НЕ ЗНАЮТ, что такое сидеть без света. Самые спокойные вокруг нас - это чиновники, точнее, не рядом с нами, а над нами. У нас ведь так принято: начальники отдельно, простолюдины отдельно. Так вот, не видно, чтобы они нервничали и суетились, никто из них не собирается откладывать летние отпуска и немедленно подключаться к проблеме решения невообразимого, неописуемого, ужасающего роста цен. Нет, какие-то телодвижения делаются, и журналисты тут же сообщают об этом населению. Но, во-первых, цены как росли, так и продолжают расти, а во-вторых, кто они такие, эти журналисты, чтоб сначала не написать одно, а потом не опровергнуть сказанное? Поэтому их, а не чиновников все и бранят. Потому что непонятно, с какого чиновника и как спрашивать, а журналист вот он, с фамилией, весь на виду. И пишет: "На пенсию прожить нереально!", "Цены на газ, на электроэнергию, на топливо будут продолжать расти" и так далее и тому подобное. От чиновников мы услышали только одно: жизнь наша будет развиваться (!) по пессимистическому сценарию. И это все.

    То есть дорогие продукты - это только часть айсберга, самая видимая, а дальше все пошло как всегда - дорого все. Точнее сказать: обыкновенному нашему гражданину такая жизнь не по средствам. У него просто нет таких денег. Поэтому и фраза "Трудно живем!" тоже, если можно так выразиться, очень вежливая. А как звучит ее аналог в невежливой форме, повторять не стану, нелитературно это. Ясно только одно: в массе своей граждане Кыргызстана в одночасье стали полностью НЕПЛАТЕЖЕСПОСОБНЫМИ.

    Когда май переходил в июнь, когда стало ясно, что ЗА ВСЕ придется платить в два, три, четыре раза больше, когда народ засуетился и стал искать ответ на вопрос, а где же на все это набраться денег, чиновники республики безмолвствовали. Да и зачем говорить? Как всегда, все рассосется само собой, народ что-нибудь придумает. Один вырастит урожай, а другой украдет его часть, кто-то разведет отару овец, а кто-то сожрет ее часть, кто-то поднимет табун лошадей, а кто-то угонит его часть на свое подворье. Прокормится, одним словом. Воровать пока что, слава Богу, есть что. Хуже всего в таких обстоятельствах тем, кто воровать в принципе не может. Вот с таким народом и в самом деле проблема: и умирать не умирает, и перестраиваться в духе времени не хочет.

    Между тем ситуация выглядит следующим образом. В основном пенсии составляют 1200 сомов. Иным, как они до недавнего времени считали, повезло: пенсия зашкаливает за 1500 и даже выше. Но "призрачно все в этом мире бушующем", и вот уже "богатым" пенсионерам впору завидовать бедным. Потому что тем, кто получает до 1500 сомов, положена надбавка за электроэнергию в 132 сома, а тем, кто дошел до 2000 сомов, всего лишь 42 сома. А еще коммуналка, дорогие горячая и холодная вода, отопление. Человек, живущий в двухкомнатной квартире, должен отдать за нее как раз 1500 сомов. То есть это самая дорогая часть платежей, но компенсаций за нее не предусмотрено. Зато будет прибавка к пенсии: 10 % к страховой части пенсии. У отдельных граждан это будет выглядеть как 50, 70 сомов, но не больше 100.

    Вот и получается: с одной стороны, есть забота о народе, а с другой - нет ее. О коммунальных платежах чиновники республики молчат как рыба об лед. Вообще эта часть нашей жизни какая-то наиболее таинственная, загадочная и непредсказуемая. Поэтому фраза "трудно живем" наиболее часто вырывается в связи с этой службой. Что делать малоимущим пенсионерам, если квартира, которую они когда-то ждали кто 20, а кто и 30 лет, им уже не по карману? А безработным что с нею делать? А тем, у кого зарплата колеблется от 2000 до 3000 тысяч сомов?

    Тенденция тенденцией, кризис кризисом, но ведь чиновники не только должны думать об этих слоях населения, но и искать выходы, не так ли? И желательно, чтобы чиновники, по-современному менеджеры, просчитывали все эти социальные риски заранее. Но у нас все идет с точностью до наоборот: сначала кризис, потом чесание в затылке, а потом, если вообще это случится, появятся кризис-менеджеры и начнут думать, что же на самом деле делать с этой проблемой?

    Пустые кастрюли, неподъемные квадратные метры - это, как говорится, реальность, а есть еще и такая нереальная субстанция, как душа. Сколько нас в нашей стране? Не очень много, но достаточно, чтобы наполнить атмосферу отчаянием, безысходностью, страхом.

    Практически уничтожены дачные лесополосы. Результат - четыре жалкие веточки, скажем, кинзы и в середине лета стоят семь сомов. Огромное количество земель стоит невозделанным, неполитым, необлагороженным. Люди не чувствуют себя защищенными, потому что: "Где она, эта милиция, когда нас по ночам грабят, а по вечерам матом обливают? Нет ее. Своего участкового мы даже в глаза не видели ни разу. Вот вчера хулиганам пригрозили, что сейчас милицию вызову, и знаете, что услышали в ответ?! Гомерический хохот: вызывайте, хоть с коллегами пообщаемся, вот у меня и у него - корочки работника ГУВД!"

    Мы живем трудно еще и потому, что все, ВСЕ чиновники считают себя начальством, а нас - быдлом, с которым можно вообще не разговаривать, а если и разговаривать, то сквозь зубы, постоянно угрожать какими-то карами, вечно давать понять, что у нас есть только одно право - за все платить и никогда не возникать. Человек, который отправляется в то или иное присутственное место за справкой, собирается, как в танковую атаку, как на "это есть наш последний и решительный бой". Семья провожает его у порога и замирает в ожидании. Вернется или не вернется? Потому что может прийти со справкой, но как довесок к ней принесет инфаркт или инсульт. Но вполне свободно может вернуться и без справки, но все с тем же сердечным приступом. Кто-нибудь когда-нибудь начнет разбираться со всеми этими "справочными" трудностями?

    Мы живем трудно еще и потому, что каждый отдельно взятый человек, в общем-то, никому и не нужен. Женщина хоронит мужа, потом сына, сваливается после этого сама с микроинсультом. А когда приходит в себя, то первыми, кто позвонил в ее двери, оказались работники коммунальных служб. Пришли "отрезать" отопление и трубы с горячей водой за неуплату 20 тысяч сомов! 20 тысяч сомов долга, кричали они, мерзавка, плати, иначе отрежем! И как ей быть? Дважды за полгода похоронить - это вам не в булочную сходить. Но кого это касается по большому счету, если главное - это деньги?

    Энергетики, которые как бы обслуживают население, в преддверии новых цен и новых правил, когда свет - товар, не удосужились пройти по домам и квартирам и провести ревизию счетчиков: где сломанный, где странный, где не там стоит. Зачем? Очень даже хорошо, что многое из этого оборудования вызывает вопросы. Есть вопросы - есть штрафы. Обыкновенная женщина живет в обыкновенном доме на четвертом этаже, счетчик - на лестничной клетке. Платит регулярно. Словом, какие могут быть к ней претензии? Но вот контролер открывает щиток и обнаруживает там страшную картину: на счетчике означенной женщины нет пломбы. Когда и куда она делась - неизвестно. Зато хорошо известно, кто виноват. Женщину обкладывают штрафами на такую сумму, которую она вслух повторить не может - язык не поворачивается такие большие цифры называть. Старая такая женщина, обыкновенная, она не то чтобы к щитку, но даже и к обыкновенной розетке со страхом прикасается - уважает электричество. Представить себе, как она в ночи с отверткой в руках проникает в щиток и злобно отрывает свою собственную пломбу, трудно. Потому что пломбу оторвать - это ерунда, надо же еще суметь воспользоваться открывшимися возможностями для хищения, не так ли? Контролеры свирепствуют: позвала, наверное, какого-нибудь умельца дядю Васю, он тебе все и сделал! А что сделал?! Что там, кроме отсутствующей пломбы, не так? Ответа нет. Квартиру торжественно "отрезают".

    Образ мифического дяди Васи торжественно передвигается в следующий квартал. А там другая обыкновенная женщина, счетчик которой находится в квартире, подставив контролеру стремянку, выскочила за тряпкой - обтереть пыль на окошечке счетчика: сынок, оботрешь? Вернулась к счетчику... без пломбы. Куда же она делась? Женщина растеряна. Контролер торжествует: воруете потихоньку, мамаша? Начались прения. Потом они продолжились в головном офисе и чуть было не переместились в суд. Однако расценки на адвоката повергли обыкновенную женщину в очередной шок. Квартиру резко и грубо "отрезают". Теперь эти две женщины трудно живут еще и потому, что не могут смотреть сериалы - эти многолетние наши сеансы психотерапии. Кашпировский их когда-то начал, а теперь продолжают медлительные и неталантливые артисты. "Ты что-то сказала?" - спрашивает герой. Героиня медленно поворачивает к нему голову и открывает рот. Но что она ему ответит, можно будет узнать только из следующей серии. Очень успокаивает. Не то что в жизни: набежали, обругали, отрезали, наказали. Разная скорость. И антураж разный - там бриллианты, здесь - пломбы.

    Трудно живем. А все почему? Потому что в каждом государстве взаимоотношения между людьми регулируются системой устойчивых ценностей. Без них людям никак не договориться между собой и не выжить. Если говорить высоким штилем, то это - национальная идея. А если рассуждать реально, то это - устойчивые правила и законы, которые непозволительно нарушать НИКОМУ.

    Но это когда есть государство. А у нас оно есть или как? Вроде бы есть. Но формально. А фактически его как бы и нет. Оно не влияет ни на экономическую, ни на социальную политику, в полном бессилии разводит руками перед частниками. А те все повышают и повышают в своих магазинах, лотках и палатках цены. И частнику, конечно, нелегко, но когда лавочная идеология становится довлеющей над всеми иными идеологиями, о чем можно вообще говорить в таких обстоятельствах?!

    Мы живем трудно еще и потому, что в слоистом нашем обществе нет точки опоры. Каждый сам по себе. Вчера общалась с чиновником в шикарных шелковых штанах. Дорогие, наверное. Чиновник уже был весь в предвкушении отдыха у воды. Но для приличия говорил со мной "о серьезном". Правда, нервно ногами постукивал, телефоном играл: скучно ему все это было. А потом мне пришлось пообщаться с пенсионерами. В чистых, но очень старых одеждах. Пока еще чистых. Но когда и вода станет для них непозволительной роскошью, что с ними будет? Пенсионеры показали мне затертый листок какой-то газеты, где такой же, как они, пенсионер, подсчитал, что так жить нельзя и вообще невозможно. Спрашивают: а правительство газеты читает? А правительство понимает, что мы не сможем платить? Спрашивайте, отвечаю, у правительства. А где оно? Как нам к нему попасть? Так и передвигаются параллельно: кто на блистающих лимузинах, кто с тачкой в руках - везут последний скарб на базар, авось кто купит.

    Нельзя обойти молчанием и такой факт, что среди стариков очень много лиц некоренной национальности. Следовательно, у них нет родовой поддержки. Поэтому не знаешь в ХХI веке, как реагировать на семейно-клановые отношения. С одной стороны, это для страны, конечно, регресс, но с другой - хоть какая-то гарантия более или менее стабильного уровня жизни. Что же делать тем, кто лишен такой поддержки? Старики предлагают: все свои силы и здоровье мы оставили в СССР, Россия - правопреемник той огромной страны, следовательно, пусть она и займется нашими судьбами. Как минимум ветеранами труда. И достают книжки: вот, я ветеран труда, а мне все время кушать хочется, что делать?!

    Ни для кого не является секретом тот факт, что среди нас живет немало российских подданных. То есть они как жили здесь, так и живут, но уже как бы граждане другой страны. Страны, в которой пенсии недавно УДВОИЛИ. Если Россия, говорят старики (а это не только русские, это бывшие советские, когда национальность была вторичной), не хочет забрать нас, пусть найдет возможность спасти нас от неминуемой смерти от голода, холода и лишений прямо здесь. Мы только и слышим про какие-то ШОС, ОДКБ, СНГ и все такое. Только слышим! А по жизни от этих названий нам никакой пользы нет. Нам это непонятно. Мы родом из СССР. Россия - его правопреемница. Пусть она нас услышит.

    Трудно живем? Трудно. Но пока что еще живем. И с этим что-то нужно делать.

    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/23524/