Третье хобби

    - У меня было три хобби - язык, в первую очередь французский, потом русский и одновременно появилось кино. Благодаря судьбе я сумел превратить три хобби в зарплаты, что очень редко бывает. Я писал словари французского языка, работал переводчиком и работаю для Каннского фестиваля. Все сбылось, я счастливый человек, - на хорошем русском признался журналистам Жоэль Шапрон, эксперт, составляющий предварительный список фильмов из стран бывшего СССР и Восточной Европы для отборочного комитета МКФ в Канне. Он был гостем Первого международного фестиваля авторского кино "Киностан", прошедшего недавно в Кыргызстане.

    Проект в неизвестном регионе

    - Как вы заинтересовались кино Центральной Азии?

    - Изучаешь ведь не только язык, но и культуру. В Советском Союзе кино занимало очень важное место по политическим причинам. Не зная его, нельзя хорошо узнать страны бывшего СССР.

    В Алма-Ате он часто смотрел фильмы - заодно оттачивая свой русский - и заинтересовался кино всех советских республик. Там же он свел знакомство с "французами" из первой волны русской эмиграции, которые, поверив Сталину, после войны вернулись на родину, были репрессированы, сосланы в Казахстан. Через 13 лет Жоэль поведал о них Режису Варнье, режиссеру "Индокитая", когда они колесили по Туркменистану, выбирая натуру: Варнье собирался снять фильм, где действие происходит в наших краях. (Кстати, тогда наш гость в Бишкек не попал, а режиссер приезжал и познакомился с Толомушем Океевым "и даже был на его юбилее".) Но среднеазиатский проект с Катрин Денев "не сбылся".

    - В те годы французские продюсеры и особенно страховые компании не собирались страховать проект со звездами "в непонятном регионе".

    Тогда-то они и обратились к алматинской истории. "Подключили Сергея Бодрова, Рустама Ибрагимбекова, Олега Меньшикова и сделали картину "Восток-Запад". Она даже была номинирована на "Оскар".

    Для кого снимать кино?

    На "Киностан" господин Шапрон опоздал и полнометражные кыргызские фильмы не посмотрел, но кое-что видел прежде.

    - В этом регионе чаще всего снимают или клише, или чисто авторское кино, довольно серьезное и довольно несмешное. В "Боз салкыне" Эрнест Абдыжапаров пользуется этим клише, но он сумел затронуть серьезную тему довольно легко, с какой-то иронией, иногда смешно. Мне картина понравилась, но я не считаю ее шедевром, в ней нет того, благодаря чему самый большой фестиваль обратит внимание именно на нее.

    В свое время нашему гостю понравилась короткометражная лента Нурбека Эгена "Санжыра". Он ждал, когда выйдет  полнометражный "Сундук предков". Но фильм разочаровал эксперта: "Непонятно, для кого снят".

    - Меня спрашивали на "Киностане": какие картины мы должны снимать, чтобы быть вам интересными? Отвечаю: не надо снимать для нас!

    С "Райских птиц" он ушел сразу: "Сырой материал, я говорю о художественном качестве".

    - Но средний уровень выше, чем я ожидал. Это очень положительно, очень перспективно, и это вдохновляет. Потому что кыргызского кино практически нет на карте мира сейчас. Был Океев, чуть-чуть известный на Западе. Потом Актан Абдыкалыков. И впечатление, что, кроме Актана, нет ничего. Сейчас мы видим, что есть люди с будущим. Особенно я был под большим впечатлением от студенческих короткометражек. Есть замечательная новая "Киношкола 10+", у них хорошие работы. Одну я считаю совсем талантливой.

    "Статистически говоря"

    - Почему я 15 лет работаю на Каннском фестивале и мне до сих пор доверяют? Не потому, что все, что я рекомендую, попадает на фестиваль. Потому, что, все, что не рекомендую, ни разу не попало.

    Он смотрит 100-150 картин в год из "подопечных" государств. Рекомендует - 15. Проходят три (в среднем. - Авт.). Дает для отборочной комиссии МКФ в Канне панораму кино конкретной страны: "В этом году я посмотрел 70 российских фильмов, из громких имен - те, те, те... здесь - провал, здесь - интересно смотреть, здесь - не надо, из дебютантов - те, те, те".

    - Наверное, самое сложное - отбор американских картин: это большая продукция, большое давление, большие деньги. "Статистически говоря", легче кыргызскому кино попасть на Каннский фестиваль. Ведь когда мы в последний раз отобрали Актана, мы отобрали 100 процентов кыргызской продукции.

    Оказывается, не следует принимать на веру, когда хвалятся: "Мою работу показали в Канне".

    - Количество просмотров в рамках фестиваля превышает 800 разных фильмов за 10 дней. А на фестивале картин, реально отобранных отборочными комиссиями, 80.

    Румыны? Идем смотреть!

    - Из других регионов мира в Канн поступает больше картин, чем из того, что курируете вы?

    - Когда как. Надо принять во внимание, что этот большой регион прожил последние 20 лет непросто. Переходный период всегда отражается в кино на всех уровнях - техническом, в первую очередь финансовом. Все меняется, даже в киносистеме самой. Все еще не налажено, все в процессе. Сложный период. Второе: в 1986-1988 годах на экранах появилось все то, что было запрещено 30 лет. И создалось впечатление, что в этом регионе - одни гении. А потом, когда начинается нормальный процесс, понимаешь, что гении здесь появляются с той же частотой, что и во всем мире. В этом году у меня, как никогда, из этого региона было восемь полнометражных картин, отобранных на фестиваль из 80. Это много, если учесть, что в регионе снимается всего лишь 200 картин. Пять из них в главном конкурсе Каннского МКФ - дисбаланс: четверть конкурса посвящена этому региону! Часто мне говорят: была мода на русское кино, теперь все смотрят корейское. Мода никогда не появляется с нуля, нужен толчок: если нет коммерческого хита из какой-то неизвестной страны или суперавторского фильма, который получает приз, очень сложно неизвестной кинематографии пробиваться в мире. Второй год главные призы в Канне получают румыны. Все говорят: новая волна, как у нас во Франции в 60-х годах. Но в отличие от Франции я не могу говорить о новой волне румынского кино: здесь не было старой, хотя были очень хорошие режиссеры. И сейчас там только четверо талантливых парней - пятый погиб, - благодаря которым румынское кино процветает. Боюсь, что, кроме этих четырех, пока нет ничего. Возможно, им придет в голову, как пришло в голову Актану, открыть киношколу, тогда, может быть, что-то будет.

    Вечный вопрос

    - Что такое авторское кино?

    - Это вечный вопрос, который звучит сегодня во Франции. "Такси-4" - неавторское кино, с этим все согласны, но снял режиссер, который снимает и авторское кино. Сейчас во Франции и России режиссеры чаще всего чередуют авторское - неавторское. Даже Люк Бессон, который считался авторским режиссером, когда снимал первые картины, производит сейчас абсолютно не то. Бессон против разделения кино на авторское - неавторское, считая, что хороший режиссер может снимать и большую коммерческую комедию, и очень артхаусный фильм. Другое дело, когда режиссер чувствует себя несвободным, понимая, что делает не фильм, а продукт под публику, сидящую за ужином. Когда Режис Варнье сообщил Первому французскому телеканалу, что он будет снимать Сандрин Боннер, руководитель канала сказал: "Она лучше всех сыграет эту роль. Но как шеф Первого канала я не хочу Сандрин Боннер, она мне не интересна, возьми ту звезду, тогда мы вложим деньги".

    Жоэль Шапрон считает, что лучше говорить не об авторском и неавторском, а о коммерческом и некоммерческом кино.

    Кто такой

    Эльдар Рязанов?

    - Вы сказали, что во Франции в советский период никто не знал Рязанова, Гайдая, но знали Тарковского, Германа...

    - Здесь вопрос в том, как можно менять имидж кино за рубежом. Во Франции мы росли на диссидентском авторском кино. Последняя коммерческая картина, которую мы видели, наверное, "Летят журавли". Она считается настоящим авторским кино, но собрала у нас пять миллионов зрителей. Сейчас ни одна русская картина не соберет даже один миллион зрителей. Чем дальше, чем жестче шла "холодная война", тем меньше мы смотрели то, что советские власти хотели нам навязать, мы искали картины, запрещенные в СССР. И было впечатление, что там снимают только это кино, которого советские зрители не знали. А коммерческое кино, которое снималось тогда в Союзе, не знали мы. И сейчас, когда снимают Сокуров или Звягинцев, они вписываются в пейзаж запросто. Когда Бондарчук снимает "9 роту" или Бекмамбетов "Ночной дозор", французские прокатчики не знают, что делать с подобными картинами. Если бы ленты не были русскими, они бы шли. Но, будучи русскими, они не соответствуют нашим критериям. Когда "Ночной дозор" у нас выходил, благодаря "Фоксу", он пользовался большой маркетинговой возможностью. "Фокс" выпустил "Дозор" в 120 копиях - гигантский тираж для русской картины. Но самое интересное, что рекламный ролик был немым: экшн, музыка, и все. "Фокс" точно знал, что, если зазвучит русский язык, та публика, для которой они строят этот маркетинговый рынок, уйдет. В итоге во Франции - мимо. Никто не смог расширить возможную гамму для русских фильмов. Поэтому сейчас опять там идут Сокуров, Звягинцев и т. д., чем я очень доволен, это блестящие режиссеры. Но я бы хотел, чтобы показывали и другие картины, скажем "Изображая жертву" К. Серебренникова. Когда очень узкая художественная гамма известна в какой-то стране, очень сложно ее расширить. Надо, чтобы был фильм, который бы открыл дорогу.

    - Будь вы продюсером, прокатчиком взяли бы вы "Боз салкын"?

    - Нет. Брать на себя такую ответственность, купить картину, тиражировать кинокопии, делать субтитры и дубляж, платить за рекламу - это стоит очень дорого. Если хочешь, чтобы она была замечена хотя бы прессой, нужно вложить как минимум от 300 до 500 тысяч евро. Вложить в фильм, где не за что зацепиться: нет Николь Кидман, неизвестный режиссер, непонятный язык, неизвестная страна... Раньше были какие-то ориентиры, что смотреть, сейчас их нет. И не было такого количества фильмов: в неделю в Париже выходит 15-18 новых картин.

    - Вы сказали, на Западе был известен только Океев. В 60-70-е в СССР наше кино называли "кыргызским чудом". У вас, значит, этого не знали?

    - Знали знатоки.

    - А Актан как-то известен на Западе?

    - Известен, конечно, не то слово. Но знают его не только знатоки, уже и кинофилы во всем мире. Если кто-то знает о кыргызском кино, то знает Актана.

    - Очень жаль, что Океева не знают.

    - Да. Скажу вам, что Шукшин умер абсолютно неизвестным у нас. Его читали, потому что переводили, но то, что он снимал, это мимо. К сожалению, Тарковский практически не видел свой успех на Западе, Кайдановский, очень многие. И Океев как раз из них.

    Как отличить великих от хороших

    - Вы сказали, что Сокуров блестящий режиссер, вы все его фильмы оцениваете как блестящие?

    - Нет, далеко не все. Но я отличаю великих режиссеров от хороших: есть уровень, ниже которого они не опускаются никогда.

    - Что вы думаете о его "Русском ковчеге", вызвавшем много споров?

    - Я под огромным впечатлением таланта именно режиссера. Для меня это не киноязык, потому что это кино без монтажа, я к этому не привык. Я не знаю, кино это или не кино. Но то, что человек видит свою картину, и ее несет в себе не знаю сколько месяцев буквально по миллиметрам, и потом говорит "Мотор!", и снимает то, что придумал одним дублем, - это просто... Кое-кто посчитал, что это техническое упражнение. Может быть. Я тогда много работал с ним и знаю, как он готовил картину. Я о ней написал большую статью в "Монде". Это уникальная работа, подобной нет в мире. Это может сделать только режиссер, который в совершенстве владеет своей профессией.

    Сокурова, Киру Муратову, Алексея Германа и мультипликатора Юрия Норштейна, создавшего "Ежика в тумане", Шапрон считает гениями.

    - Как жаль, что Норштейн уже сколько лет никак не закончит мультик "Шинель" по Гоголю!

    - Не хочет. Думаю, он психологически не готов ответить на этот вопрос. Сокуров, Муратова снимают по одной картине каждый год, а Герман и Норштейн сделаны по-другому: прощаться с тем, что они несут в себе, отдать картины - публике, фестивалю - просто невозможно. Поэтому они могут нести свое "яйцо" лет 10, 20, только не прощаться. Сейчас в России нет проблемы нехватки денег. Есть олигархи, готовые дать Норштейну миллион евро на то, чтобы он закончил съемки.

    - Кто-то из его группы умер, есть и другие проблемы...

    - Это есть, конечно. Но я хорошо знаю Германа, много с ним работал и на "Хрусталеве", жил у него дома, мы были близкими друзьями. Когда это поколение умрет, его уже никто не заменит.

    Продюсеры на риск не пойдут

    - Разговор об эксперименте Сокурова в "Ковчеге" напомнил, что Актан Арым Кубат собирался снимать "Свет" без сценария. Продюсер бы пошел на это?

    - Нет. Продюсер должен обратиться к каким-то фондам. Но те, конечно, не пойдут на это. Когда "Бешкемпир" и "Маймыл" снимали, может быть, было больше возможностей, чем сейчас во Франции. Существовали фонды, которых теперь нет. С другой стороны, я не знаю ни одного продюсера, ни одного фонда, банка, телеканала, которые бы финансировали фильм без сценария. Актан уже написал сценарий.

    - Да, и даже запустился, но, выходит, у него нет шансов снять картину без сценария...

    - Шанс есть, если он здесь найдет деньги.

    - А у кыргызского кино есть возможность как-то проявить себя на Западе?

    - Да, да. Надеюсь, что да. Я все сделаю для того, чтобы это было.

    Фото Артура БОЛЖУРОВА.

    Справка "МСН"

    Жоэль Шапрон окончил русский факультет Сорбонны и Парижский высший институт переводчиков. В 1983 году преподавал французский язык в Алма-Ате, на инязе. Стажировался в Москве, Киеве. Работал в совместных проектах на "Ленфильме" и в Москве. Член аналитической группы по вопросам кинематографа под эгидой газеты Le Monde и Парижского института политических исследований. Автор статей по проблемам кино Восточной Европы.

    Зоя ИСМАТУЛИНА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/19967/