Возвращение

    ..Уютная аура их жилья обняла меня по-родственному: стеллажи с книгами до потолка, Володина скрипка, на стенах - художественные фотографии в строгих рамах, картины маслом.    - Но рассчитываю, что попробую все техники, - уточняет хозяйка.

    Живопись - "самое важное", к чему душа рвалась всю жизнь. Художественное училище Нина окончила с отличием. Но судьба неохотно отпускала ей время на собственное творчество: работа, семья.

    - За кисти бралась урывками, когда уже невмоготу было. А сейчас я сказала: дите выросло, - улыбается, - оно замужем, дайте мне хоть чуть-чуть пожить той жизнью, которую я хотела всегда. Месяц назад у меня появилась мастерская, - просияла, - бывшая комната дочери.

    А каково ей было часами колдовать у холста на балконе зимой, в куртке!

    - Нин, ты в перчатках писала? Руки же мерзнут.

    - Когда работаешь, не чувствуешь холода. В раж входишь... - засмеялась, - ничего не видишь вокруг. Я с первых дней в яростном остервенении работала. Еще не все, что хотела, получилось. Ведь был перерыв - 20 лет! Художнику, как музыканту, нужно каждый день работать, и много.

    На холсте - смуглая девушка.

    - Пока что у меня наблюдается женская тематика. В молодости наши азиатские женщины о-очень красивы. Но быстро гаснут: они ведь на себе столько тащат. Мужики без них пропадут.

    - О, актер Янковский!

    - Это "Романтик", посвящена Янковскому, его я очень-очень любила всегда.

    А вот еще знакомое мне лицо - Нинин муж Володя.

    - Тогда у него тяжелейший момент был. Я его поддерживала.

    - В его чертах здесь какое-то упрямство.

    - Может быть, это мое упрямство, не его. В любой работе все равно проглядываются черты характера автора. А вот в этой птичке, - кивает на попугая с соседней картины, - и моя глупость есть. Понимаешь, иногда я сама такая.

    Опять перевожу взгляд на полотно с попугаем: сумрачно мерцает бледный фон, неожиданны краски.

    - Смело ты цвета соединила.

    - Я хотела вот такую гамму. Каждая работа - просто определенная задача, как упражнение. Я не писала очень долго. Конечно, во всех моих работах - масса ошибок. Я их даже вижу. Но доходит вещь до какого-то состояния, и я бросаю. Потому что начинаешь в дебри лезть, и она портится, гаснет. Свежесть пропадает. Поэтому мои работы все фактически не закончены, все эскизы. Ну не могу я, мне скучно становится, когда очень долго...  А это я писала очень давно, - на портрете - молодое женское лицо. - Она была обнажена. А потом я застеснялась, порезала ее на кусочки, самую красоту выбросила, - засмеялась. - А то, что сделала, - это завуалированный портрет - я в 26 лет. Мне казалось, никто не узнает: меняла цвет глаз, то, се... Узнавали! Поэтому я всю красоту порезала: не выдержала такого ню.

    По словам художницы, жизнь не дала ей возможности "кататься и смотреть" музеи, современные выставки.

    - Но когда что-то увидишь, какую-то другую технику, сразу: дай-ка попробую! На дипломной работе мой рецензент искусствовед Шнырева обвинила меня в эклектизме. А на сегодняшний день эклектизм - са-а-мое модное явление! Много лет назад я это, наверное, почувствовала, - смеется. - И не собираюсь бросать, буду какие-то спайки делать. И к пастельке вернусь, там тоже гора возможностей. И графикой хочу заняться.

    Пока у нее только компьютерная графика.

    - Это совершенно другая вещь. Она убивает графику настоящую. К сожалению. Почеркать что-то на компьютере и выдать за шедевры сейчас многим удается. Конечно, это новые возможности. Работаешь, вдруг ни с того ни с сего появляется то, чего ты никак не ожидал и никогда бы сам не придумал.

    - И бывает удачно.

    - Бывает крайне удачно, крайне интересно. Но нельзя техникой подменять живое, - когда лист бумаги, карандаш, рука. Это идет из души человека.

    - Но ведь у тебя есть и компьютерные работы.

    - Я их даже работами не назову: просто сидела и изучала программу Corеl. Я боюсь техники.

    - В той даме есть что-то театральное.

    - Это триптих. Вот "Утро", "Вечер", - ставит рядком, - и "День". Это на поверхности: утро - юность, день - средний возраст. И "Вечер" - уже сбросившая маску: она теперь абсолютно свободна - в своих чувствах, своих поступках, во всем.

    - Пластика мне напомнила французских актрис, Жюльетт Греко.

    - В общем-то, да. Где-то я ломала форму, мне не нужно было знать, откуда растут руки или какая у нее грудь - направо или налево, - смеется. - Только внутреннее состояние человека.

    - Вытянутая рука придает динамику.

    - Да, это все нарочито, все продумано. Причем записано все на старом холсте, специально. Очень люблю, когда не поймешь, что проступает снизу и создает определенную фактуру. Я еще в училище очень часто записывала работы. А на меня за это страшно ругался преподаватель, мой любимый Осмонов, Абдрай Осмонович. Я считала, что потом напишу... Смотри, я нашла новый метод: вот в красочном слое проглядывает светлый кусок холста. Натурального. Специально оставила, потому что он, посмотри, светится!

    Неожиданная вещь: весенний горный пейзаж встык с натюрмортом на первом плане. Перекличка зеленого и синего, блеск тяжелого стекла.

    - Очень люблю стекло, цветное. Чтобы не разводами, а чистое. Как вижу, так все! - сразу хочется написать. В принципе я пока только расписываюсь.

    А в полотне с витражом есть что-то тревожащее.

    - Когда в комнате витраж, воздух в ней становится очень плотным. Очень много отраженного цвета, он везде, паразитирует от витража, распространяется, очень много на себя берет. В этой работе все придумано - и кувшин, и витраж. Мне кажется, когда придумываешь, тяжело создавать эффект натуры. Мне здесь была важна не сама натура, а ощущение.

    Как рождается картина? Вот эта - печальная молодая женщина облокотилась на крышку фортепиано - возникла от желания "помочь дочери отчеркнуть тяжелый период в ее жизни, чтобы это состояние ушло".

    - И дань гламуру! - улыбается автор. - Чисто гламурная штука, за которую, я считаю, меня выругает любой.

    А эту жанровую вещицу с осликами, напоминающую о юге, вызвало к жизни воспоминание:

    - Когда я была совсем маленькой, мы жили на окраине, где были дувалы. И я таким представляла себе Ош.

    У нее на мольберте - рисунок женской фигуры. Сбоку - орнамент.

    - Это новое, дань кыргызскому искусству. Хочется показать узор. А что дальше будет, пока не знаю.

    Фото Надежды ХОХЛОВОЙ.

    Зоя ИСМАТУЛИНА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/19801/