Страна на переПУТЬе

    В новом качестве возрождается Великий Шелковый путь. Пройдет ли он по земле Кыргызстана?
    Легендарная караванная дорога, некогда соединявшая Поднебесную и Центральноазиатский регион, превратится в музей под открытым небом. Экспонатами станут памятники, которые сохранились вдоль древнего торгового тракта на территории КНР и пяти южных республик бывшего СССР. Это предусматривает проект ЮНЕСКО “Шелковый путь: Китай — Центральная Азия”.
    — Несколько лет назад китайцы предложили внести памятники, расположенные на своем отрезке Шелкового пути, в Список культурного достояния человечества, — рассказывает директор научно–исследовательского проектного бюро “Кыргызреставрация” Джумамедель Иманкулов. — А Центр всемирного наследия ЮНЕСКО решил “удлинить” дорогу, включив и центральноазиатские достопримечательности, отражающие ту эпоху. В августе прошлого года в Турфане (СУАР, КНР) встретились представители Китая и государств ЦА — новых участников проекта. Мы обсудили, как найти единый подход в номинации, ведь памятники разные, хотя их объединяет общая идея — Великий Шелковый путь. Эта ось Восток—Запад — мировой феномен. Открытый во II веке до н.э., он функционировал 1,5 тысячелетия и оказал огромное влияние на культурное, историческое развитие стран, расположенных на нем.
    — Какую цель преследует проект ЮНЕСКО?
    — Возродить этот мост между Востоком и Западом не как транспортную магистраль, а как памятник истории. Там пролягут туристические маршруты, появятся научные центры. Туристический объект “Шелковый путь” составят отдельные его участки, где сохранились уникальные памятники. Их требуется “оживить”, приспособить для приема гостей.
    — “Свидетели” каких столетий войдут в номинацию?
    — Тех, когда действовал Шелковый путь. Хотя казахи, например, предлагают номинировать объекты и на 500 лет старше, у них таких много. Но должен быть строгий подход, единый принцип отбора. Потому что каждая страна хочет включить как можно больше памятников, понимая, что это поднимет ее престиж, увеличит туристические потоки.
    Нас, специалистов и ученых стран ЦА, очень впечатлило, какую огромную работу по номинированию выполнили за последние три–четыре года китайские коллеги. Они не только подготовили документацию, но и привели в порядок все памятники в рамках проекта, издали о них великолепные книги.
    — Это касается удивительного храмового комплекса в пещерах у города Дуньхуан?
    — Да. Нас туда возили, это буддийский монастырь — около 480 пещер, украшенных скульптурами, росписями IV—XIV веков. Есть в КНР и такие археологические объекты, как наши средневековые городища. Их посещают толпы туристов. Когда мы там были, стояла неимоверная жара — 45 градусов, и пешком полуторакилометровое расстояние до древних развалин было бы не осилить. Но путешественников возят в специальных кибитках в стиле эпохи, запряженных осликами. В каждой — по восемь седоков. Беспрерывен поток этих повозок, их там, наверное, около сотни.
    — Нам до таких удобств далеко…
    — А какие изумительные музеи в Турфане, Урумчи, где экспонируется старина, как технически оснащены! Входим в один зал, вдруг пол вспыхивает светом — стеклянный! А под ним — натуральная пустыня: растения, ящерицы… Все сразу отпрянули, подумали, сейчас раздавим стекло. Хозяева смеются: “Шагайте смело, оно очень толстое, бронированное”. Идешь, и под ногами меняется картина: то пустыня, то руины, то остатки наборного старинного пола… Впечатление древности и подлинности. В Китае отношение к памятникам совершенно особое: их стремятся сохранить, чтобы туристы восхищались многовековой культурой.
    Продолжение турфанского международного консультативного семинара было спустя три месяца в Самарканде. Но уже в присутствии представителей госорганов стран — участниц проекта.
    — Кто из госчиновников был от нашей республики?
    — Так получилось, что ни министр, ни три его зама не смогли поехать.
    — А другие государства ЦА прислали людей от власти?
    — Да, не было только наших. Из Казахстана приехал замминистра культуры, из Таджикистана — очень представительная делегация во главе с советником президента по вопросам культуры... И каждая страна привезла перечень уникумов, которые хочет видеть в номинации “Шелковый путь”.
    — Какие предлагаем мы?
    — Средневековые городища на севере Чуйской долины; Сулайман–Тоо и ее окрестности; Узгенский архитектурный комплекс; высокогорные памятники Тянь–Шаня — перевалы Торугарт, Бедель, Иркештам вместе с караван–сараями Таш–Рабат, Мынакельды, Кумтор, руины которого были открыты несколько лет назад.
    — А перевалы почему?
    — Когда начал функционировать Шелковый путь? Когда преодолели высочайшую горную систему, стеной стоявшую между Западом и Востоком. Перевалы — центры Шелкового пути, через которые идет сообщение. Нашу идею поддержали таджики. Мы также предлагаем “Манас–ордо” в Таласе, сердцевина которого — гумбез Манаса, и шестой — мавзолей “Шах–Фазиль”.
    Казахи представляют в Список наследия полтора десятка “кандидатов”, а Китай — 48! Это всех поразило.
    — Зачем в Самарканд пригласили высоких чиновников?
    — Речь там шла о финансировании памятников, и госчиновники от имени правительства должны были заявить, что их страна поддерживает проект ЮНЕСКО, то есть принимает на себя обязательства. И подкрепляет свое намерение конкретными финансовыми вложениями. Ведь номинирование связано с деньгами, начиная с подготовки пакета документов. Документировать — значит заново обследовать памятники, есть специальная система фотофиксации, обмеров, лабораторных исследований. Это все должно доказать: да, претендент уникален. Следующая стадия — объект уже в натуре привести в порядок, создать систему управления им, штат, который бы ухаживал, присматривал. В Китае чуть ли не у каждого памятника стоит полицейский в форме. У него будочка, сигнализация. Вокруг ухожено. На все нужны средства. Представители Центра всемирного наследия ЮНЕСКО обещали найти доноров. Но основное финансовое бремя должно лечь на правительство. Иначе все заявления о номинировании своих достопримечательностей ничего не стоят.
    — У наших соседей по региону есть возможность выполнить обязательства?
    — Да. Мощно финансирует работы по сохранению памятников Казахстан. В позапрошлом году там приняли 10–летнюю программу по сохранению культурного наследия. Огромное внимание проблеме уделяется в Узбекистане. Мы видели, как развернулась реставрация старинного зодчества в Самарканде, Бухаре. Нас очень огорчало, что в Кыргызстане ничего не делается, чтобы сберечь сокровища прошлого.
    — Как, наверное, и в Таджикистане, пережившем войну, или в Туркмении, где запрещены театры.
    — Куда нам до них! Таджикский президент в 2005 году дал из своего фонда на сохранение памятников полмиллиона долларов. Для нас это неслыханная сумма. А как в Туркмении отдают дань своей древней истории! В прошлом году под эгидой ныне покойного Туркменбаши в Ашхабаде провели международную научную конференцию по Куня–Ургенчу, который был внесен в Список наследия ЮНЕСКО. Съехались специалисты более чем из 30 стран — США, Канады, Израиля, Европы… До того в Список вошел историко–культурный комплекс “Древний Мерв”. Сейчас другие памятники номинируются. Но наше государство безразлично к своему наследию. А ведь прошлое — один из факторов формирования нации, народа.
    — Кстати, наше правительство еще не выполнило обязательство перед ЮНЕСКО. Из обещанных 240 тысяч сомов на создание охранных зон трех средневековых городищ в Чуйской долине оно выдало пока только 111 тысяч сомов…
    — Совершенно верно, еще 129 тысяч сомов предстоит выделить нынче. Это мизер по сравнению с грантом в 740 тысяч долларов на три года, что через ЮНЕСКО дал для этих городищ Японский трастовый фонд: в пересчете на сомы — по семь миллионов в год. Масштабные реставрационные работы в КР прекратились за пять–шесть лет до развала Союза. Исключение — “Манас–ордо” и Сулайман–Тоо к юбилею “Манаса”. Остальные небольшие работы ведутся на гранты.
    На встрече с творческой интеллигенцией президент сказал, что реставрировать памятники нужно осторожно, чтобы не навредить. Это правильное замечание. Но как можно навредить, если ничего не делается? В Китае, Казахстане умеют сохранить памятники недолговечные, из сырцового кирпича. А мы теряем даже те, что построены из прочного жженого кирпича! Его разъедает грязная атмосфера, дожди, снега. За рубежом такие сооружения поддерживают, пропитывают специальным составом, не давая разрушаться. У нас все это гибнет без ухода. Многие объекты начали реставрировать еще при советской власти. Финансирование кончилось — недоделали. 30 лет стоят леса на Шах–Фазиле, с 1981 года не реставрировали Таш–Рабат… Памятники надо спасать. Но именно их культурная ценность у нас не воспринимается.
    — Французы, американцы восхищаются нашими архитектурными древностями, не по одному разу добираются по бездорожью до того же Богом забытого Таш–Рабата — посмотреть, сфотографировать. А нашим интереснее небоскребы…
    — Современная архитектура в основе своей зиждется на старине. Аалто, Корбюзье использовали опыт минувших веков. Корбюзье прошел Египет, страны Востока, Европы, через душу пропустил зодчество прошлого. И тогда только создал новое. У нас памятники XI—XII столетий — это золотой век эпохи Караханидов. Их возвели лучшие мастера из лучших материалов. Эти творения простояли тысячу лет, а сейчас мы равнодушно смотрим, как они гибнут. Этот вопрос надо кардинально решать. Если правительство повернется к нему лицом, мы сумеем войти в трансграничную номинацию: почти все памятники у нас на Шелковом пути. Если же не привяжем их к древней магистрали и они не войдут в номинацию в рамках этого проекта ЮНЕСКО, потом нам скажут: все, что было достойно, уже включено в Список. Поезд уйдет.
    — И мы как звено Великого Шелкового пути выпадем.
    — Конечно, окажемся белым пятном на нем. Посчитают, что у нас нет ценных памятников. Значит, “культурных” туристов не будет. Когда наши спортсмены приехали из Катара, президент сказал, что найдет возможность их поощрить и создать условия для развития спорта. А для культуры, которая тоже говорит о Кыргызстане, средств нет. Чрезвычайная ситуация сейчас с памятниками — средневековыми городищами, архитектурными раритетами, мы их теряем.
    — Может быть, после встречи президента с творческой интеллигенцией положение изменится…
    — Хорошо бы.
    Зоя ИСМАТУЛИНА.
    Фото Владимира ПИРОГОВА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/17614/