“Не хочу быть старым и скучным”

    “Лучшие ребята — на социологии, и я — самый скромный”, — с порога заявил Асанкожо Исаев, когда я пришла расспрашивать его про театральный конкурс во Франции, на который он умудрился попасть не в качестве зрителя и не потому, что деньги есть. Асан выиграл эту возможность честным трудом и собственными талантами.
    Есть в АУЦА, где парень учится на третьем курсе, клуб “Дебют”. И собирает он всех, кто тяготеет к лицедейству и публичной демонстрации способностей. И вот однажды, на Неделе франкофонии, широко отмечаемой в разных странах, Асан этими способностями блеснул. Как раз посольством Франции проводился конкурс среди студентов. Блеснул он в женской одежде и с томным взором, ибо играл в спектакле Жана Жане “Служанки”. А поскольку выбирали не команду, а персоналию, то в число победителей вошел Исаев. Победителей, кстати, было всего два на Бишкек. Второй оказалась Ольга Плеханова из КНУ. За Гран–при полагалась поездка на родину Золя и Мопассана. Проходила там “Международная встреча молодых людей”. Люди собрались из России, Марокко, Алжира, Польши, Казахстана и других стран. Набралось пятьдесят человек, которых приютил гостеприимный По, городок на юге Франции, недалеко от границы с Испанией. Все они разбились на группы, и каждая занималась так называемым ателье: творили в разных жанрах, вплоть до скульптуры. Асан же не изменил театральному направлению. Вместе с группой ребят ставили … Даниила Хармса.
    — Его же в принципе не поставишь! — удивилась я.
    — Да… Но ставили. У меня чуть сердце не разорвалось от удовольствия! — ответил Исаев. — У нас его не признали, а там… Это гений… голову сносит…
    Получилась, по его признанию, четко структурированная мешанина: шум, гам, совершенно непонятный бой по пластиковым баклажкам, которую предваряла молитва, прочитанная Асаном по мотивам дневников Хармса. Это не тот театр, где тебе дают роль и ты заламываешь руки, замечает собеседник.
    — Мы каждый день собирались, чтобы прочувствовать, почему старушки падают и почему надо бежать по улице и сшибать тростью рахитичных младенцев… Но когда знаешь, что он жил на пятьдесят рублей в коммунистической среде при своих принципах… Ведь сквозь весь этот балаганчик сквозит такая тоска: “а мир–то несправедлив, и именно ко мне”. Мы пытались забыть об этом и дать ту искру, то количество сахарной пены, которое он пытался дать людям. Очень здорово, кстати, нас восприняли, несмотря на авангардные формы и несглаженные углы.
    — Я не новичок в этом деле, — рассказывает о себе и своем увлечении театром парень. — Были до этого у меня и роли, и выступления, и стихочтения. В последних классах школы я был в Индии
    (отец его дипломат. В Индии семья провела два года. — Авт.). И выступал в клубе российского посольства. Ставили Есенина, Лермонтова.
    Свои первоначальные ощущения от сцены описывает так: дико у всех тряслись коленки, обливались потом, заикались, но худрук Елена Михайловна была заразительна своей любовью к театральному действу.
    — Женам дипломатов делать было нечего, вот они и занимались нами, оболтусами, — простодушен в оценках Асан.
    Помимо спектаклей, в Индии Асанкожо заразился бальными танцами: румба, танго — этим он до сих пор занимается.
    — Все пути ведут в Индию, — уверен он. — Абсолютно все значимое для меня случалось в Дели.
    Перед прогрессом и любознательностью индийцев Исаев вообще едва ли не преклоняется. И считает, что это стоит перенимать.
    — У индийцев очень хороший принцип: в тебя плюнули? Вытрись и иди дальше. Но обязательно улыбайся! Не переставай улыбаться. А у нас: обидели тебя, тут же чуть ли не революцию надо устраивать. Надо учиться терпению и целеустремленности. Дай индийцу камень — он пальцем сотрет его в порошок.
    Сам он, конечно, не считает себя ни на йоту приблизившимся к индийской философии и образу жизни. Тем более что Асан старается отовсюду, из разных культур, взять полезные идеи и не чурается экспериментировать.
    — Во мне царит гибридность: слишком велико смешение разных культур, — считает студент. — Из всех рукопожатий и взглядов складывается человек: тот, каким я сейчас являюсь, каким я хочу себя видеть. Я очень сильно барахтаюсь, я пытаюсь искать: а может, это мое? Я знаю, каким я бы не хотел быть: старым и скучным. Старость — это не возраст, это когда перестаешь удивляться миру, улыбаться ему.
    — Что бы вам хотелось сделать в своей жизни? — задаю вопрос “про мечту”.
    — “Каждый порядочный американец должен как минимум один раз спасти свет…”, — иронизирует парень. — Перекраивать мир мне, пожалуй, не стоит. Есть простые житейские вещи: организация танцевальных вечеров. Для чего? Это же не клуб знакомств. Это танцевальная культура с определенным этикетом. То, что называется “цивильно отдохнуть”. Когда не напиваются вдрызг, а ждут своей очереди, ждут, когда женщина позволит тебе с ней потанцевать. Меня мутит от сегодняшнего “оттяга”: сотка… алкоголь… я крутой… Как мужчина может позволить, чтоб от него разило перегаром? Но это мои личные сантименты (улыбнулся). Думаю и насчет поэтических дел: может быть, затею клуб, может быть, какие–то вечера. Если есть я, значит, есть и другие, кого эти вещи также привлекают! А там — как повезет.
    Татьяна ОРЛОВА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/15840/