Мы не против критики. Но обоснованной

    В эти дни невольно вспоминаются запавшие в душу со школьных лет тютчевские строки:
    Люблю грозу в начале мая,
    Когда весенний первый гром,
    Как бы резвяся и играя,
    Грохочет в небе голубом.
    24 марта прошла такая социальная гроза, которая смыла с нашего общества часть грязи и обещает смыть ее до конца.
    Что же произошло 24 марта? Бунт, переворот, путч или революция?
    С учетом характера и последствий событий 24 марта можно сказать о них как о народной революции. Кыргызстанцы связывают с ней надежды на коренные изменения в своей судьбе и жизни, на улучшение своего бытия. Но людей не всегда удовлетворяют принимаемые парламентом, правительством, судебными органами меры. Они кажутся им не радикально–революционными, а компромиссными, половинчатыми, нерешительными. Люди ждут радикального обновления государственного аппарата, смены правовой и судебной системы. Но возможно ли это? Реально ли в один миг отказаться от всего, что кирпич за кирпичом строилось в постсоветские годы? Возможно ли отказаться от системы прежнего нормативно–правового регулирования, состоящей почти из 1500 законов и более 70 тысяч подзаконных актов? Чем их заменить? Как регулировать общественные отношения, которые регулировались ими? Конечно, надо убирать те, которые не отвечают потребностям нового времени, заменить их новыми, подлинно демократическими. То же необходимо и в кадровой политике. Даже после Октябрьской революции Ленин советовал бережно относиться к старым органам государственного механизма, использовать их колоссальный опыт и знания в интересах социалистического строительства, с умом и созидательно работать со старыми специалистами. Ведь для их подготовки требуется 20–30 лет. Как можно отказываться от них и ставить на их место не очень квалифицированных, неопытных дилетантов и невежд?
    В послереволюционное время в газетах “МСН” и “Республика” появились две статьи уважаемых мною журналистов, которые критикуют Конституционный суд за то, что он: 1) в свое время дал положительный ответ на вопрос о возможности президента баллотироваться на третий срок; 2) не дал конкретного ответа на обращение депутата Чотонова осенью 2004 года о возможности А.Акаева, исходя из Конституции, баллотироваться на следующий срок; 3) не дал отрицательного ответа на Закон о президентских гарантиях, принятый в 2003 г., то есть не признал его неконституционным.
    Почему мы в свое время так сделали?
    1) Первый президентский срок А.Акаева пришелся на Конституцию социалистического Кыргызстана. Потом нам пришлось принять новую, постсоветскую Конституцию демократического Кыргызстана, где указано, что одно и то же лицо не может быть избрано президентом республики более двух сроков подряд. Мы должны были работать в соответствии с Основным законом. Все, что ему не соответствовало, мы признавали как неконституционное, лишали юридической силы законы и иные нормативные акты всех государственных органов. Орган, не указанный в Конституции, не имел права существовать. Например, Совет безопасности при президенте не был создан, несмотря на самые активные желания президента, пока его не включили в Конституцию. Итак, по новой Конституции президент получал право избираться еще на два срока.
    2) Да, мы не возбудили конституционного судопроизводства по запросу депутата Чотонова на вопрос: “Может ли А.Акаев в рамках нашей Конституции баллотироваться на новый срок?”. В соответствии со статьей 57 Конституции депутат Жогорку Кенеша имеет право запроса к органам исполнительной власти, местного самоуправления и их должностным лицам, которые обязаны дать ответ на запрос не позднее месячного срока. Как видим, по Конституции мы были лишены права давать ответ на запрос депутата Чотонова. А для депутатов запрос — это основная форма их работы. Но исходя из принципа разделения властей, она к нам отношения не имеет.
    3) Почему мы не признали Закон о гарантиях президента республики неконституционным? Да потому что суд, в том числе Конституционный, является пассивным органом правосудия, но он не может рассматривать и принимать решение, если не поступило соответствующего ходатайства или представления о несоответствии этого закона Конституции. Мы лишены активного права по своему усмотрению и инициативе возбуждать конституционное судопроизводство.
    4) И наконец, опираясь на все эти наши “недостатки”, политический обозреватель газеты “Республика” А.Биялинов предлагает убрать Конституционный суд и его функции передать Верховному суду, что привело бы, по нашему убеждению, к монополизации судебной власти в одних руках. Ведь не случайно демонополизация является одним из краеугольных принципов демократии. Стратегической линией, перспективой развития судебной системы должно быть не их простое объединение, а специализация, дифференциация их на отраслевые суды: суды общей юрисдикции, конституционные, арбитражные, административные, налоговые, таможенные, трудовые и др. Только при таком развитии суды будут работать компетентно, профессионально, оперативно.
    Исходя из этого, считаю, что объединение Верховного и Высшего арбитражного судов означает поглощение последнего судами общей юрисдикции. Несмотря на наши категорические возражения, оно было осуществлено неправильно. Верховный суд задыхался от засилья огромной массы дел и без прибавления к ним почти такого же количества дел арбитражных. Это привело к нежелательным последствиям: “Количеством взял, да качеством смял”. У них физически не хватает времени на полное, всестороннее и глубокое изучение и рассмотрение дел. Поэтому, если и есть какие–нибудь некачественные судебные решения, то это не от злого умысла или недобросовестности. Каждый судья дорожит своим местом. Хотя и могут быть отдельные случаи нечистоплотности. Арбитражный суд должен быть отделен от Верховного, должен быть самостоятельным судом. Экономия средств за счет объединения Верховного и Высшего арбитражного судов не покрывает той длительной возни, той потери времени и средств, связанных с этим.
    Я не согласен с судьей Конституционного суда Маратом Кайыповым, когда он говорит, что судья Конституционного суда должен охранять и применять Конституцию, а вносить предложения об ее изменении и дополнении он не может, как не может мулла изменять и дополнять Коран. Он, наверное, упустил из виду, что ислам может быть шиитским (о вечности, неизменяемости норм Корана) или суннитским (об относительной динамичности Корана). Почему не помочь жене отремонтировать и убрать дом, принести воду, наколоть дров, подмести двор и др.? Кому, как не Конституционному суду, известны сильные и слабые места Конституции? Кому, как не Конституционному суду, думать и поступать по ее совершенствованию, а не просто молиться на нее?
    Сегодня на повестку дня вновь выдвинут вопрос: какая форма государственного правления требуется нашей стране? На наш взгляд, не президентская, не парламентская, а смешанная форма республики в виде парламентско–президентской (как по Конституции 1993 года). Выступающие, как правило, предлагают парламентскую республику, оставляя за президентом пустую роль номинального главы государства. Зачем же тогда так серьезно готовиться к президентским выборам? Зачем наши наиболее яркие личности готовятся к ним, если овчинка не стоит выделки?
    В связи с таким выбором форм государственного правления возникают интересные моменты. Возьмем для примера программу партии “Эркиндик” (Т.Тургуналиев), опубликованную в послереволюционный период. Спору нет, все ее пункты лаконичны, конкретны, требования ясны. Вот только один из ее пунктов, где говорится о совмещении полномочий главы государства (президента) и главы правительства (премьер–министра), вызывает недоумение, ибо такое совмещение возможно только при президентской республике и является одним из ее главных отличительных признаков. Тогда как в программе этой партии говорится об уместности и разумности в наших условиях парламентской республики. При парламентской республике такое совмещение недопустимо, ибо политическим деятелем N 1 является председатель правительства, канцлер. Если к должности главы правительства, имеющего огромную власть, добавить еще и полномочия главы государства, то получим монстра. Знаю, что как подлинный демократ Тургуналиев этого не желает. Но его теоретические измышления ведут к этому.
    И, наконец, в шутку и всерьез. Не дай Бог, но если случится необходимость в защите Конституционного суда, мы можем выставить не менее 5 тысяч граждан на митинги в нашу защиту. В свое время мы в очень спорном, трудном вопросе удовлетворили ходатайство представителей около 1000 квартиросъемщиков малосемейных квартир корпорации “Азат”. Да еще несколько тысяч людей, удовлетворенных нашим решением от 14 октября 2004 года, в соответствии с которым мы открыли зеленую дорогу митингам и демонстрациям, пополнят их ряды. Мы заменили сложный разрешительный порядок уведомительным.
    Мы — вне политики. Мы далеки от того, чтобы проявлять какую–то активность, стараться понравиться кому–то. Мы не напрашиваемся на какие–то государственные награды. Мы тихо и скромно выполняем свой долг по защите конституционных прав и свобод граждан.
    Жумакадыр Тойгобаев, судья Конституционного суда, заслуженный деятель (правовой) культуры Кыргызской Республики, почетный профессор АН МВД КР.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/10216/