ФотоГРАФ

    (Продолжение. Начало в № 76, 78, 80, 82, 84, 86, 88, 89, 90, 92.)

    Трудно быть беспристрастным в выборе карточек, когда ты все еще находишься под воздействием недавно происшедших событий, перед глазами стоят их реальные участники, в ушах намертво застряли шум выстрелов и взрывов, истошные вопли о помощи и гортанные команды военных, на губах запекся вкус крови, перемешанной с пылью, а запах пороха и дыма от горящей смеси Молотова до нитки пропитал одежду. Все это давит на уровне подсознания, и быть объективным в оценке отснятого материала очень и очень тяжело. Хорошо когда поблизости умный и высокопрофессиональный бильдредактор типа Тома, который остался в далекой Москве в офисе агентства. Ох как был бы кстати его наметанный на "вкусные" кадры глаз. Все, абсолютно все кажется обалденно необходимым и потрясающим воображение. Но отобрать нужно только кадров тридцать. Пятнадцать своих и столько же Наиля. И то учитывая важность происшедшего, экшн, так сказать, а в обычных случаях и того меньше. Из двухсот своих и стольких же изображений Наиля нужно отсортировать сначала кадров сто, которые понравились обоим, а потом безжалостно откромсать тридцать фотографий, без которых невозможно обойтись. При этом Голицын умудрялся вбивать в каждую фотографию кепшн - описание того, что на ней изображено, на понятном даже англичанам их родном и желательно литературном языке. Он с удовольствием попивал иракский вариант чифирка из симпатичных стаканчиков, то и дело подтаскиваемых Надеждой Викторовной. Постепенно унялась дрожь в ободранных пальцах, и они все увереннее забегали по клавиатуре ноутбука. Наконец пришли к консенсусу в выборе изображений. Наиль согласился с доводами Александра и уже не чувствовал себя обделенным. Карточки были разнообразными и хорошо становились в историю с началом, серединой и окончанием. Антенна своим всевидящим оком не упускала из виду спутник, и мегабайтные файлы с весьма приличной скоростью понеслись по FTP-протоколу на сервер в Сингапуре, где мастеровитые выпускающие тут же и почти без правки текста выпускали их на ленту новостей. Иллюстрации разлетались, как горячие пирожки, между европейскими и американскими клиентами. Выбор был отличный, и Лондон по мессенжеру (текстовый коммуникатор, доступный только сотрудникам агентства, подключенных к сети Интернет) неустанно благодарил за работу. Ругался только Майкл, который был в ярости от того, что мировые лидеры теленовостей BBC и CNN первым номером гонят сюжет о том, как известный фотокорреспондент информационного агентства умело спасает от неминучей гибели гражданина Ирака, получившего ранение во время митинга.

    Наиль читал яростные вопли начальника Голицына, которому сам-то не подчинялся по региональному признаку, и хихикал: "Родина должна знать своих героев!". Он считал, что это просто необходимо немедленно отметить, да и стресс снять не помешает. Саша привык ничему не удивляться. Понятно, что воспитание у Наиля пророссийское, и он не стесняется "закинуть за шиворот" рюмку- другую водочки, но где ее взять? Оказывается, со времен прошлого пребывания Александра многое изменилось.

    Раньше, при Саддаме, в Ираке, так же как в Иране, Пакистане или другой исламской стране, доминировал непримиримый сухой закон. Это закономерным образом выливалось в то, что купить спиртное в магазинах или ресторанах Багдада и любого города Ирака было совершенно невозможно. Поэтому все праздники - от дней рождения до свадеб - были вынуждены обходиться без горячительных напитков. В результате за тягостные годы воздержания тяга к горячительным напиткам самоискоренилась у иракцев на уровне подсознания. Собственно говоря, ее и не было в том количестве, в котором она присутствует в средней полосе России или, скажем, в Сибири - тропический климат не располагает к излишествам, да и картошки с селедкой уж точно днем с огнем не сыскать. Однако местные люди всегда были терпимы к чужим слабостям. Когда наши изобретательные соотечественники пытались в багдадских ресторанах разливать принесенную с собой водку под столом, то подходил официант и предлагал "по-хорошему" передать напиток в надежные руки. После чего огненную воду переливали в бутылки из-под минералки и ставили на стол, а если это был коньяк, "упаковывали" его в чайнички для чая.

    После "победы революции" все вернулось на круги своя. И теперь, как свидетельствовал Наиль, в городе было как минимум два больших магазина, торгующих волшебным зельем, снимающим стресс и стирающим коммуникационные преграды. Надежда Викторовна почти не сопротивлялась решению друзей сгонять в лавку, расположенную поблизости, в ней можно было, по результатам предварительной разведки, зацепить пару флаконов. Как настоящая русская женщина, она прекрасно помнила крылатые слова: "Уж если я чего решил, так выпью обязательно!". Без Наиля в желтом глиняном лабиринте дувалов местной махалли делать было нечего. Даже компас и карта не помогут. Высотные здания есть только в центре Багдада, а окраины города в основном одноэтажные и саманные. Суховей слой за слоем сдирает со стен и заборов белесую взвесь и все окрашивает ею в соответствии со своими представлениями о прекрасном - это монотонное желтое однообразие. Весь остальной Ирак тоже низкорослый. Все строения, которые имели борзость поднять стены повыше, незамедлительно превращались в мечети. Даже пятиэтажного дома невозможно найти.

    Саша надел поверх футболки рубашку, принесенную Наилем, и вместо панамы намотал на голову куфию, зафиксировав ее обручем. Он стал похож на записного араба. Только скрупулезно разглядев нюансы, знаток смог бы найти три отличия. Вышли через потайную калитку и целеустремленно ломанулись по запутанному лабиринту. Голицын прихватил с собой "лейку" с объективом 35 миллиметров. Это его не портило, правда, имидж сменился - теперь он был богатым путешественником, увлекающимся фотографией. Можно было спокойно снимать - все принимали за своего. Правда, арабский язык в исполнении Александра был далеко не идеален, но ведь он мог быть иранцем или, скажем, пакистанцем. Его портила только поджарость типа спортивной лошади. Все иракцы большие чревоугодники и очень любят и умеют поесть. Процесс уничтожения продуктов питания стал для них культовым. Кругленький выступающий пузон - визитная карточка уважающего себя араба, так же как и усы. Жир наслаивается годами и достигает респектабельного уровня к 35-40 годам. Даже памятники заслуженным иракцам, скажем Саддаму Хусейну, носят вполне выраженный пузатый характер как символ надежного человека, которому можно доверять.

    Пацанва, как стая воробьев, кружила вокруг человека с фотоаппаратом, блестящая линза объектива гипнотизировала их. Они были обвешаны стреляными одноразовыми гранатометами "Муха" советского производства. У двух мальчишек были ампутированы предплечья. У одного правой, у другого левой руки. Еще один был с изуродованной ногой. Оказывается, ребятишки пострадали во время террористического акта, когда прибежали поглазеть на взорвавшуюся на перекрестке машину. Это стало распространенным приемом у бомбистов: они сначала взрывают в качестве приманки один автомобиль, а когда приезжают машины скорой помощи и собираются полицейские, журналисты и любопытные, они подрывают еще один, а то и два радиоуправляемых фугаса.

    Александр всегда снимал в открытую. Правда, "лейка" такая камера, что невозможно определить со стороны момент съемки. Ее матерчатый затворчик работает практически бесшумно. Его в театре-то не слышно, а уж на улице и подавно. Получилась замечательная серия портретов детей, пострадавших от войны. Но это пока было только предчувствием. Камера-то пленочная, и у нее нет монитора, чтобы посмотреть результаты съемки, но в этом есть свой кайф - в предчувствии. Да и рисует прославленный оптико-механический монстр так, что никакие зеркалки не угонятся.

    Старик с высохшим, как у мумии, лицом попытался улыбнуться, при этом его пергаментная кожа едва не лопнула по наиболее глубоким морщинам, а желтая борода, вообще-то седая, но насильно окрашенная вездесущей глиной, воинственно задралась к небу. Он взял Наиля за руку и хитро подмигнул Александру, кивнув головой в направлении предстоящего движения. Шел дед, опираясь свободной рукой о стенку. Глаза его были выцветшими от слез. Он недавно похоронил сына, который служил в полиции. Бандиты вырезали всю его семью. Больше старику незачем было задерживаться на этом свете, он каждый день звал в гости смерть и очень обижался, что она к нему равнодушна, а молодых забирает. Его лицо было покрыто зарубками времени, испещрено сетью глубоких печальных морщин, по которым, как по каналам Амстердама, текли соленые горькие слезы. Дед выплакался, уронив голову на грудь Наиля: "Похоронишь меня, сынок, если что? Уж недолго мне осталось. Деньги возьми сейчас, а то разворуют, если чуть опоздаешь. У меня никого не осталось. Не сегодня-завтра уйду к праотцам".

    "Да что ты, дедушка Салех, торопишься? Аллах сам знает, когда тебе открыть дверь в мир иной! А вообще не переживай - похороним как положено". Они стояли в полумраке комнаты против небольшого окна, которое отбрасывало косые лучи на пол. В этих лучах клубилась все та же желтая пыль и разбивалась о два печальных силуэта, чернеющих в контр-

    ажуре. Складывалась весьма красивая, очень графичная композиция. Прошелестел затвор. Александр сделал еще несколько кадров, запечатлев лицо деда, уж больно оно было фактурным и хорошо вписывалось в его серию портретов иракцев, начатую еще в начале войны в 2003 году.

    В магазинчике, на всякий случай закрытом снаружи опускающимся щитом, был вполне широкий ассортимент вожделенного зелья. Витрина до самого потрескавшегося потолка уставлена крепкими напитками. Радовали глаз несколько сортов виски, текила и даже абсент. Однако взгляд останавливался на финской водовке "Абсолют".

    (Продолжение следует.)

    Владимир ПИРОГОВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/20942/