В списках не значится

    Подполковник СНБ Торогул Иманбердиев пропал 28 января 2002 года. Как пишет в жалобе на имя Омбудсмена КР жена пропавшего, он “вышел на работу и не пришел домой. Накануне вернулся из командировки недельной, а утром его начальник Мураталиев Арстанбек Мукамбетович позвонил домой и вызвал его на работу…”. С тех пор ни супруга, ни четверо детей мужа и отца не видели.
    Не “челнок” с товаром исчез, не бомж — оперативный работник Службы нацбезопасности. И как в воду канул. Жена написала заявление о розыске в Первомайский ОВД, однако, по ее словам, в книге учета происшествий зарегистрировано оно не было. Милиция сначала предприняла какие–то действия, но… “работники СНБ всячески мешали этому, ссылаясь на то, что это их человек пропал”. Логично было бы предположить, что раз “их” человек, то и искать его должна СНБ. Не факт: “Сейчас они говорят, что мой муж находится в Таджикистане в заложниках, что террористы требуют выкуп за него, сумма постоянно меняется, то 200, то 300, то 500 тыс. долларов. Никакой помощи по вызволению не хотят оказывать, ссылаясь на отсутствие денег в казне”.
    Денег хватило только на то, чтобы два месяца платить семье зарплату Иманбердиева. А потом платить отказались. “Сейчас они говорят, что уволили его с работы за отгулы больше года”.
    Сотрудники сектора уполномоченного Омбудсмена по политическим правам и свободам граждан подключились к поиску пропавшего полковника.
    Завязался почтовый роман с силовиками. Заявление супруги Иманбердиева направили начальнику УВД Бишкека генерал–майору милиции К. Душебаеву с просьбой проверить факты и доводы, изложенные в жалобе, и проинформировать аппарат Омбудсмена. Ответ был получен быстро: заявление направлено в СНБ КР. Там тоже долго не возились и дали заявительнице “исчерпывающее” разъяснение: “В настоящее время Ваш супруг Иманбердиев Т. А. находится по собственной воле на территории Республики Таджикистан. При этом систематически выезжает в г. Алмата и другие города РК. В соответствии со ст. № 109, 110 “Положения о порядке прохождения воинской службы офицерским составом ВС КР” Иманбердиев Т. А. исключен из списков, как безвестно отсутствующий. Начальник Управления А. Медетбеков”.
    Вот те раз! Если Иманбердиев жив и здоров и находится в Таджикистане, как его можно назвать “безвестно отсутствующим”? Если он попал в заложники, надо вызволять. Если совершил должностное нарушение, его нужно вытребовать у таджиков и наказать. А его просто берут и исключают из списков.
    Омбудсмен КР пишет председателю СНБ Калыку Иманкулову: “…Помощь со стороны Службы национальной безопасности в поисках пропавшего, несмотря на многочисленные ходатайства заявительницы, оказывается, в конечном счете, неудовлетворительной. …Прошу предоставить письменный доклад в 15–дневный срок о принятых мерах…”. Ответ предоставлен через 18 дней. В нем все то же — только со ссылкой на данные Министерства безопасности Таджикистана. И с двумя нюансами: “…Иманбердиев Т. А. в настоящее время находится по собственной воле, без принуждения, на территории Республики Таджикистан и занимается коммерческой деятельностью. При этом систематически совершает поездки в ГБАО РТ, ИГА и ФРГ”. А далее — про исключение “безвестно отсутствующего” из списков СНБ КР.
    Это что же — подполковник СНБ запросто может бросить службу и торговать себе спокойно в другой стране, кататься туда–сюда–обратно, не опасаясь, что родная контора его выловит и заставит держать ответ? А многодетный отец способен “свободно” жить в соседней республике и не подать семье весточки? Что–то тут не сходится.
    Видимо, Омбудсмену тоже так показалось. И он запросил у К. Иманкулова копию приказа об исключении подполковника Иманбердиева и копии материалов, удостоверяющих его нахождение в указанных местах. Выписку из приказа прислали, а остальное — нельзя. “…Материалы служебного расследования в отношении Иманбердиева Т. А. относятся к служебной тайне и имеют гриф “секретно”, в соответствии с п.7 ст.8 Закона “Об Омбудсмене (Айткынчи) КР и ст. 10 Закона “О защите государственных интересов КР” указанные материалы к сожалению не могут быть направлены в Ваш адрес”. Кто такой “Айткынчи” не объясняется. Методом дедукции устанавливаем, что это “Акыйкатчы”, но, видимо, тоже засекреченный.
    Поскольку почтовый роман взаимности не обеспечил, пришлось искать возможность личных контактов. Эту возможность гарантирует, между прочим, закон об Омбудсмене. Причем безотлагательно. Но руководство СНБ закон выполнило не сразу, ссылаясь на то, что председатель отсутствует. Уполномоченные Омбудсмена проявили волю к победе и встретились сперва с начальником управления А. Медетбековым, а затем и с зам. председателя Б. Полуэктовым. Оба сообщили, что Иманбердиев занимается в Таджикистане наркоторговлей. А Полуэктов заявил, что вся купленная пропавшим подполковником недвижимость является результатом этой деятельности.
    На вопрос уполномоченных Омбудсмена, заведено ли на Иманбердиева уголовное дело, Полуэктов, по их словам, сказал, что основания обвинять Т. Иманбердиева в торговле наркотиками отсутствуют.
    В общем, налицо полное отсутствие всякого присутствия логики и ясности в этом странном деле. По крайней мере — внешне. А вот намек на внутреннюю логику есть в заявлении супруги пропавшего. “После того, как нашлась машина моего мужа, в ней лежали все документы, они отдали родственникам моего мужа, взяли с них расписку. Однако некоторых документов обнаружено не было: паспорта его матери, некоторых бумаг на недвижимость, его паспорта… К досмотру машины родственников не подпустили, и работников милиции не допустили. Работники милиции жаловались что никаких отпечатков пальцев не нашли, все было тщательно вытерто, даже на руле отпечатков пальцев моего мужа”.
    Все бывает в этой жизни, а потому версий этой истории может существовать множество. Был направлен в Таджикистан по линии контрразведки, там засветился, попал в заложники. Сбежал в Таджикистан, наварился на наркоте, купил недвижимость и бросил машину с документами на нее в обмен на “свободное, без принуждения” пребывание в другой стране. Был пойман эсэнбэшниками с поличным. Поличное отобрали, а самого куда–то дели, и концы в воду.
    Любой гражданин страны априори имеет право на защиту. До тех пор, пока ему не предъявлены обвинения и они не доказаны в суде, действует презумпция невиновности. Этим и руководствуется Омбудсмен.
    Действия Службы нацбезопасности надежно прикрывает гриф “секретно”.
    Не посягая на государственную тайну, исключительно из соображений объективности, обращаюсь по телефону в СНБ. Чтобы встретиться, поговорить, отразить мнение этой стороны. Дежурный посылает в пресс–службу. Пресс–служба выясняет, на какой предмет мне необходим председатель СНБ или его зам Полуэктов. Через несколько часов выясняется, что главные начальники чрезвычайно заняты, может быть, я соглашусь побеседовать с начальником управления. Соглашаюсь. Через несколько дней мне сообщают, что этот начальник уже возглавляет другое управление и говорить со мной не может. Прошу связать с любым сотрудником, кто в курсе и может говорить.
    До сего дня таких в СНБ не сыскали. Стало быть, говорить не желают. Значит, имею полное моральное право опубликовать написанное. Если потом кто–либо из СНБ снизойдет до беседы — милости просим.
    Рина ПРИЖИВОЙТ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/5067/