Рева

    О жизни отечественного политического деятеля, бывшего Председателя Совета Министров Султана Ибраимова знают многие. Гораздо меньше известно о его жене и подруге Реве Касымовне Тельтаевой. В канун 8 Марта мы решили напечатать главу из книги их дочери Гульмиры Ибраимовой. Книга вскоре выйдет в свет...
    Несколько раз приходил Султан в Кегеты, но каждый раз неудачно. Один раз даже гостил в ее доме. Был он тогда с товарищем, Таштанбеком. Мама Ревы встретила их, напоила чаем, побеседовала, обещала передать дочери, что приходили. На том и удалились ребята восвояси.
    — Какая милая у нее мать! Она нас чаем напоила, обо всем расспросила. У нее душа хорошая. И в Кегеты ее все уважают. Говорят, посмотри на мать и бери в жены дочь, а мать у нее просто прелесть, — не удержался Султан.
    — Зачем тебе эта дикарка? Я у всех про нее расспрашивал, про нее никто ничего не знает. Говорят, что Рева нелюдимка, никого к себе не подпускает, — отозвался Таштанбек, почему–то глухо ревновавший друга к этой странной девушке с таким странным именем. Разве мало в нашем аиле красивых девушек? Тебе ни одна не откажет, ты у нас парень видный.
    Султан промолчал. Девушек много, а Рева одна. Таштанбек этого не понимает — и не надо.
    Вечером, когда Рева вернулась с работы, были переделаны все вечерние дела, включена керосинка, поскольку уж стемнело, и образовалась свободная минутка, между матерью и дочерью состоялся такой разговор.
    — Доченька, Рева, ты знаешь Султана из Алчалу? Он работает мирабом.
    — Знаю, мама, а что?
    — Он приходил сегодня к тебе, с другом, Таштанбеком.
    — Таштанбека тоже знаю.
    — Доченька, они расспрашивали про тебя.
    — А–а... И что ты им сказала?
    — Сказала, что ты на работе.
    — Ну и правильно. Я же на работе была. А что им нужно?
    — Султан про тебя расспрашивал. Все вокруг да около. Я ведь прочитала его мысли. Доченька, ты нравишься ему, и он намекал, что жениться ему пора. Уж не на тебе ли жениться он хочет?
    — Мама, мне учиться надо. Среднее образование я получила, но чтобы работать, мне нужно высшее получить...
    — Девушке замуж надо. Ты уже взрослая. Тебе он нравится?
    — Не знаю. Султан решительный, в нем чувствуется сила.
    — Доченька, скажи правду, у тебя даже сердечко не застучало, когда ты услышала про Султана от меня? Ты ведь сразу поняла, что неспроста парни явились в наш дом?
    — Мама, ну почему у меня должно стучать сердце?
    — А мое бы застучало.
    В это время кто–то забарабанил в окно.
    — Мама, кто–то стучит, пойду открою.
    Рева в шутливых жестах обыграла “стучит сердце — стучат в окно” и звонко засмеялась.
    Аим с любовной нежностью проводила взглядом гибкую фигурку дочери, когда та побежала открывать дверь. И узнавала себя, молодую.
    …Касымбая репрессировали, сослали в Сибирь, Аим с малышами выгнали из дома в промозглый сырой осенний вечер. И надо было пройти без денег, пешком, с малыми на руках более ста километров, чтобы добраться до родственников. Разве кыргызы когда–нибудь выгоняли одинокую женщину с детьми на улицу? Разве отбирали кров и кусок хлеба у сирот?
    Надрывный, сухой вдовий плач ее, идущий изнутри, из самых кишок, слышали только ветер да сухая земля, к которой склонилась она в ту ночь, на которой лежала, обняв родную землю свою. А дети, ее дети, плакали, хватая ее руками:
    — Мама, мама!
    Аим пошла, пошла в ночь, не зная, куда нести себя и свое горе, и дети бежали за ней, и некуда было идти...
    Был случай, когда в четырехлетнем возрасте Рева ночевала одна возле фрунзенской тюрьмы. Это случилось, когда ее мать принесла в очередной раз посылку мужу в тюрьму и вдруг увидела своего Касымбая в щелку в заборе. Он шел в серой робе среди других таких же арестантов. Конвоиры строем гнали их куда–то через двор, наверное, на допрос.
    Аим стала кричать.
    — Касымбай, ты меня слышишь? Асамбая арестовали на прошлой неделе, Бегмата арестовали позавчера, за Аманбаем приехал “черный ворон”, и увез куда–то, куда — никто не знает. (Примечание автора: имена вымышленные, Рева Касымовна не помнит, кого перечисляла ее мать в том длинном трагическом списке арестованных.)
    Кто–то во дворе закричал:
    — Заткните эту женщину!
    И по команде какого–то начальника на Аим накинулись сразу несколько солдат. Крики, шум. Аим скрутили руки и уволокли в глубь серого тюремного двора.
    — Мама! — закричала Рева и бросилась следом, но сильная грубая рука откинула малышку прочь, и ворота тюрьмы захлопнулись.
    — У меня дочь, пустите меня! — Аим рвалась и кричала...
    Ее грубо кинули в темную сырую камеру, переполненную людьми, она билась о решетчатую дверь, но все напрасно.
    Бог услышал тогда отчаянный материнский призыв: утром Аим выпустили из тюрьмы, и она нашла свою грязную, голодную девочку, одиноко сидевшую у ворот тюрьмы.
    ... Вспомнила Аим и то, как работала посудомойкой в одной из столовых города, а дочку прятала там же, под столом, украдкой кормила недоеденными кусками. Однажды Аим увидела председатель женсовета республики и подняла скандал.
    — Не буду есть из котла, который моет эта дрянь, вы знаете, кто она? Ее муж — политический, он сослан в Сибирь, он враг народа! Может, она тоже враг народа! Она байская дочка, я ее знаю! Она тоже враг народа, может быть, она яду насыплет мне в тарелку, она может! Она все может! Выгоните ее, а не то я донесу на вас, что вы жену недобитого врага у себя держите! И вон девчонка под столом прячется, я же вижу! Знаете, кто эта тварь? Она дочка врага, значит, она тоже враг, таких убивать надо, а она под столом в вашей столовой сидит!
    Четырехлетняя Рева сжималась в комок под тяжестью этих обвинений, чувствуя себя маленькой и во всем виноватой. Это из–за нее все случилось. Может, она, Рева, такая плохая, что папу посадили в тюрьму и маму тоже посадили, ведь эта тетенька так говорит?
    В тот же день Аим выгнали с работы без всякого расчета. И снова она куда–то шла, ничего не видя вокруг, надрывно выкашливая хриплое отчаяние, не зная, куда идти, у кого просить о помощи. А за ней бежала маленькая дочь, бежала, не зная, чем помочь, и маленькое сердце сжималось от недетского страха, недетской любви и недетской вины.
    Прошлое накатило так внезапно, что Аим показалось, это сейчас она, босая, шагает в ночи сквозь огромное поле и колючие свежескошенные травы впиваются в ее ноги, а за подол ее цепляется маленькая Рева.
    ... Аим глянула на вошедшую взрослую дочь. Красивая у нее выросла девочка. Вот только замуж не хочет.
    Зашла соседка, попросила одолжить до завтра немного муки на ужин.
    Слава Богу, Реве удалось спрятать лицо, никто не видел в полутьме керосинки ярко загоревшиеся щеки и никто не слышал, как гулко ухает девичье сердце, словно хочет выскочить из груди.
    Сердце, сердце, неужели ты предчувствовало тогда судьбу свою?
    ... И все же Султану удалось встретить Реву, поговорить по душам.
    — Замуж за тебя? — Рева улыбнулась. — Нет, извини, не могу, у меня другие планы. Осенью поеду поступать в университет, мне учиться надо, а о замужестве я пока не думаю.
    Гордая Рева умела владеть собой. Лицо ее не выражало ничего, кроме доброжелательного равнодушия.
    А чувства? Какие такие чувства?
    Эта встреча произвела целую бурю в душе Султана.
    Не думает... Не думает, значит. Она не думает, а он думает. Ему работать, вкалывать тут, значит, а ей учиться. Среднего образования ей мало, ей, значит, высшее нужно. А он, получается, сельский увалень, недотепа, ему ни к чему учиться. А потом она замуж за городского выйдет, в белых штиблетах, а он навсегда грязь месить в селе будет. Здорово! Она не думает! Ей учиться нужно! Между прочим, он тоже учиться еще должен, ему тоже образование нужно.
    Через неделю Султан уехал из Алчалу. А еще через неделю пришла в село весть, что он поступил в Ташкентский институт инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства.
    Правду говорят, что мужчины управляют миром, но женщины управляют мужчинами. Историю делают мужчины, но решения они принимают очень часто по желанию женщин... Султан поступил в институт не потому, что Рева так хотела. В нем самом постепенно складывалось убеждение, что среднего образования недостаточно, чтобы выполнить те грандиозные планы, которые вынашивались с детства. Но подтолкнула к окончательному решению все–таки она, Рева...
    ... Рева поступила в Киргизский государственный университет на факультет истории. Жила она в общежитии, делила комнату с тремя студентками. Токон Биялиева, Вера Толстунова, Рая Максутова — подруги студенческих лет, незабываемой молодости.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/3727/