Пек и Бек

    Было еще не жарко. Солнце пока не успело взгромоздиться на свою верхнюю точку, чтобы безжалостно и злорадно обозревать из зенита все уничтожающим лазером. Мягкая желтая пыль продавливалась сквозь пальцы ног и струйками сползала по ним обратно на землю, заполняя поры на коже и цепляясь за волоски. Давно дождя не было. Прошел бы хороший ливень, прибил бы эту чертову пыль, так нет, ничего подобного. Немодно в последнее время летом дождями баловаться. Мозги от жары тоже очень сильно страдают, если они есть, конечно.

    Трое молодых парней сидели на корточках у перекрестка и тупо жевали гадкую смесь из куриного помета, сигарного табака и горчичного меда, потом смачно харкались обильной слюной, которая падала в пыль и сразу же обертывалась корочкой пыли, превращаясь затем в мокрый шарик. Это было очень похоже на процесс оплодотворения яйцеклетки, про который рассказывала в школе на уроке анатомии пожилая учительница. Можно было часами созерцать это учебное пособие, пока не образовывалось маленькое озерко из ферментированной жидкости животного происхождения. Сидеть у пересечения дорог было очень удобно, потому что все передвижения односельчан из этой стратегически выгодной позиции контролировались самым наитотальнейшим образом. Если кто с пузырем водяры движется, то мимо незамеченным уж никак не просочится. Да никто, собственно, и не старался избежать привычной участи. Все делились алкоголем, понимая, что завтра кто-то поделится с ними. Пили, не закусывая, редко когда подворачивался кусок черствого хлеба, черного, как мокрая глина, и невкусного совершенно. Потом пьяные падали в пыль вокруг своего озерка, и пыль прилипала к мокрым от пота телам точно так же, как к смачным плевкам. Усталые от непрерывного горя матери вечером приходили к перекрестку и растаскивали пьяных сыновей по домам. И так каждый день. Работы в поселке не было. Ее и в стране-то не было. После того как победил развитой феодализм, от капитализма и следа не осталось. Законы рынка абсолютно не работали, потому что все работали только на главного феодала и его семью. Производство материальных ценностей отсутствовало в принципе. Многочисленные гранты, которые мировое сообщество выделяло этой пиренейской стране, мгновенно разворовывались кучкой чиновников. Главной целью любого из аборигенов было добраться хоть до какого-нибудь портфельчика, чтобы потом воспользоваться положением и своровать как можно больше. Воровали все, но вовремя отстегивали условленный процент вышестоящим инстанциям, и все сходило с рук. Сажали только крайних лохов, которые не умели толком воровать, мелочь по карманам тырили или курицу с голодухи. Из таких и делали козлов облегчения. Работу внутренних органов облегчали, если они сами облегчиться не могли.

    Пек несколько раз переворачивал мокрую от пота подушку. Было очень противно проваливаться в пахнущую кислыми перьями мякоть. Она уже не успевала просыхать и прилипала к затылку. Пришлось вставать. Раскаленное солнце фигачило термоядерными протуберанцами прямо в грязные окна незатейливого глиняного домика. Оно насквозь пробивало замысловатые разводы, оставленные на стекле забытым весенним дождем, разлеглось огромным пятном на кровати и плотными жгутами щупалец устремлялось в угол. Туда, где плакала мать. Она плакала беззвучно, без надрыва, точно так же, как плакала каждый день. Она не могла остановиться, ее худенькое, высохшее от прозябания на чае и хлебе тельце дрожало жалобно и безнадежно. Она устала проклинать бессердечное правительство, планомерно осуществляющее геноцид собственного народа, и только раскачивалась из стороны в сторону, умоляя Всевышнего забрать ее на небо. Но Всевышний все не забирал женщину, видно, она еще не до конца испила чашу страданий, уготовленную для нее. Сын был ее главным упреком. Она все время спрашивала себя, что же сделала не так, что упустила? Он рос совершенно бестолковым, его ничто не интересовало, книжек он не читал. С трудом окончил школу и теперь болтается с такими же недоумками, того и гляди, в историю по пьянке вляпается. Женщина посмотрела воспаленными от слез глазами на долговязую фигуру сына, маячившую в потоке солнечных фотонов, встала и пошла собирать на стол нехитрый завтрак. Он состоял из стакана чахленько заваренного черного чая гадкого качества и куска черного хлеба с отрубями. Молча сели за стол и стали хлебать горячую жидкость и грызть единственно доступный продукт питания. Пек ни о чем не думал. Во избежание сбоя сознание было отключено.

    Однажды им все-таки повезло. В забытый Богом поселок приехал родственник из столицы, он был толстым и важным, потому что занимал какую-то должность, позволяющую заниматься поборами с населения. Не то таможенник, не то налоговик. У него в городе было две жены в соответствии с последними веяниями моды, большой автомобиль и двубортный костюм с отливом. Родственник любил сорить деньгами в многочисленных казино и развлекаться с молоденькими девочками в саунах, но вовремя отмечался перед вышестоящим начальством, принося в конвертике безусловные денежные единицы. Его за это все уважали, он быстро рос в собственных глазах и продвигался по служебной лестнице.

    Пек погрузился в поролон заднего сиденья большого автомобиля родственника. Его одели в приличные шмотки, предварительно прочистив от алкоголя мозги продолжительными беседами на социальные темы. Зомбированный парень автоматически выполнял все команды родственника, обнял на прощание маму и закинул узелок с запасными трусами и носками в багажник. Его не покидало предчувствие большой перемены в судьбе. Хотелось чего-то светлого и чистого: много денег и хоть какой-то должности. Родственник, конечно, разъяснил, что не все сразу, главное -воткнуться в систему. Где-то там, в столице, затерялся старший брат Бек. Занимался спортом, окончил институт, потом пропал. Может быть, найдется?

    В городе родственник причалил на своем большом автомобиле к красивому серому зданию. В нем молодых парней с окраины, вроде Пека, принимали на работу в полицию. Конечно, не в криминальный отдел и не в околоточные, для этого мозги надо иметь и академию окончить, а в патрульно-постовую службу. Там как раз такие бестолочи и нужны. Ходи себе терроризируй население. Зарплата, конечно, маленькая, но зато форму дают, удостоверение и дубинку - гуляй не хочу!

    Психотерапевт не нашел отклонений в психике Пека, несовместимых с работой во внутренних органах, а начальство так и вообще в восторг пришло - никаких лишних вопросов и полная боевая готовность. Ему выдали форму и велели утром прийти на развод. Изучением документов, регламентирующих деятельность патрульно-постовой службы, с наступлением неофеодализма в полиции себя не изнуряли, да и зачем их талдычить, если они не отвечают реалиям текущего момента.

    Коллеги по цеху быстро ввели Пека в курс дела. Они научили его технично подбрасывать лохам пакетики с анашой, нагло, без всяких оснований требовать документы, мотивируя это проверкой паспортного режима и, запугивая приезжих на вокзалах, "обезжиривать" их на кругленькие суммы. Не жизнь покатила, а малина. Романтика. Ходишь по ночным улицам столицы, и тебя все боятся больше, чем бандитов, на другую сторону улицы от греха переходят. Подшефными проститутками можно бесплатно пользоваться. Эти отработки у них субботниками называются.

    Все шло просто замечательно, но вот однажды ночью, черной непроглядной ночью, на перроне железнодорожного вокзала Пек и его напарник увидели две фигуры на фоне неба, которые уходили с большой сумкой. Охотничий инстинкт, выработавшийся у патрульных, говорил о том, что это, скорее всего, жирная добыча, и они кинулись вдогонку. Фигуры уходили, петляя между тускло поблескивающими рельсами, серебристыми ужами уползающими под вагоны. Из-за свинцовой тучи лениво выглянул месяц, наблюдая за погоней. Было видно, что с сумкой гораздо тяжелее бежать, и расстояние таяло на глазах. Когда оно сократилось до минимума, убегавшие поняли, что в бегстве спасения нет, и ощерились, как загнанные волки. Они бросили сумку, из которой от удара о землю вылетела пара пакетов с героином, и достали из карманов ножи. Пока Пек расстегивал неудобную кобуру с пистолетом, один из бандитов подскочил к нему и несколько раз ударил в живот и горло широким жалом финки. Пек упал на спину, булькая кровью в разорванном горле. Бледная луна отразилась на его удивленном лице, окрасив синим светом.

    "Пек? - с ужасом закричал наркокурьер, схватив окровавленную голову и впившись в нее безумным от ужаса взглядом. - Братишка!" -завопил он, и луна от страха снова спряталась в свинцовом облаке. В это время напарник Пека, успевший достать свой револьвер, разрядил его в Бека и второго наркокурьера. Пек и Бек лежали лицом к лицу, но их остекленевшие глаза не видели друг друга. В них застыло удивление: как могло все так глупо и нелогично закончиться? Ведь механизм работал четко и в соответствии с заданной социальной программой. Все на своих местах: бандиты грабят, наркокурьеры перевозят наркотики, а полиция прикрывает их темные делишки и получает свой процент. Неожиданный сбой, неоправданное рвение, которое до добра не доводит. А ведь так мало надо для счастья, если учесть, что горе от ума.

    Владимир ПИРОГОВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/23328/