И в долгий путь, на долгие года?

    Российская Федерация широко распахнула двери перед соотечественниками, проживающими за рубежом. Кыргызстана эта акция касается напрямую: сегодня от общего числа населения русские составляют девять процентов, сколько составляют так называемые русскоязычные, кажется, не знает никто. Указ президента Путина как призыв к немедленному переезду уже восприняли 60 тысяч наших граждан. Еще несколько тысяч находятся в раздумье: ехать не ехать, и если ехать, то когда?
    Понять уезжающих можно. Многие годы они перебиваются без постоянной работы и перспектив на будущее. Сказывается и такой психологический фактор, как переход русских в бывших союзных республиках в так называемые национальные меньшинства. Оказалось, что пребывать в таком качестве достаточно некомфортно: появилось ощущение своей ненужности и как бы даже неполноценности. В одночасье они стали чужаками на своей собственной родине со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако любовь к родине, привязанность к земле, где родились, не звук пустой. И поэтому русские расстаются с ней нехотя, со слезами, с надеждой вернуться сюда. Им трудно обрубать концы. Именно поэтому многие из оставшихся хотят надеяться, что будут востребованы Кыргызстаном и сумеют участвовать в его развитии в новой истории.
    Отъезжающие прокручивают диски с песнями типа “Москва златоглавая, аромат пирогов…”, бодрятся, мечтают, но и боятся неведомой для многих из них России. Как там будет житься? Что ждет на так называемой исторической родине?
    Но вместе с тем чувствуют, как кому–то хочется закрыть за ними дверь на подлинную родину — Кыргызстан. Именно так, как намек поторопиться, многие из них поняли некоторые проекты новой Конституции, в которых записано, что “статус русского языка еще будет обсуждаться”. Почему, если вроде бы уже давно принято решение считать русский язык официальным языком, и зачем, если сегодня он помогает общению кыргызстанцев как внутри страны, так и за ее рубежами? Ясно, что русский язык останется на территории Кыргызстана официальным, но иные теоретизирования на этот счет изрядно подпортили настроение русскоговорящим.
    Но одного указа содействовать добровольному переселению соотечест-венников было бы недостаточно, если бы он не был подкреплен государственной программой. А там масса заманчивых моментов: переезд за счет РФ, компенсация за оформление документов, право на “подъемные”, а при отсутствии доходов и на ежемесячное пособие в течение полугода. А там еще и компенсационный пакет, с помощью которого можно решить проблемы обучения и лечения, социальная поддержка, трудоустройство и обеспечение жильем, правда, в рамках региональных программ переселения. В общем, звучит все очень заманчиво. И остается только пожелать отъезжающим счастливого пути и удачи на новом месте.
    Российская Федерация таким путем решает свои собственные проблемы. В первую очередь с трудовыми ресурсами и снижением рождаемости.
    Россия, находясь на экономическом, политическом, духовном подъеме, осознает эту проблему. И не только осознает, а решает. Тем более что соотечественники России все равно всеми путями, правдами и неправдами постоянно просачивались на ее территорию все последние пятнадцать лет. От этого выигрывали российские чиновники, но проигрывало государство. Теперь оно взяло миграционные потоки не просто под свой контроль, но и под свою опеку. Вероятно, этим обстоятельством воспользуются многие наши трудовые мигранты, которые уже давно связали свои судьбы с Россией.
    И в общем–то, ничего нового российские власти не придумали. Задолго до них призыв объединяться на исторической родине бросили немцы, чем мгновенно воспользовались их соотечественники, наши бывшие граждане. Уже давно проводит политику объединения соотечественников Казахстан, и также перевозит накопленный скарб за свой счет, дает какие–то подъемные, и, кажется, обеспечивает жильем. То есть принцип объединения соотечественников не нов. Это общемировая тенденция, в развитии которой кто–то выигрывает, а кто–то проигрывает. Можно даже сказать, что мы переживаем времена великого переселения народов, которое время от времени случается в истории человечества.
    Безработными и бедными на нашей земле остались не только русские. Это факт. Но тот факт, что русские остались за пределами практически всех властных структур, это уже, как говорится, признак их специфической национальной особенности.
    Те русские имена, которые мелькали в нашей властной орбите, вызывали, как правило, мягко скажем, недоумение. При прежней русскости в стране, если так можно выразиться, они занимали места в третьей, четвертой, а то и в десятой кадровой обойме, потому что были значительно слабее тех, кто занимал ключевые посты. И хотя, с одной стороны, во власти нового Кыргызстана как бы были русские, всем было ясно, что это далеко не самый лучший выбор из возможных вариантов. Увы, показателен также и тот факт, что за последние несколько лет не обозначились новые русские имена, они остаются невостребованными и поныне.
    Вот на такую благодатную почву и приземлился указ российского президента.
    Время сегодня не просто летит, а ускоряется в космических параметрах. Поэтому всем странам приходится принимать совершенно новые решения в абсолютно новых обстоятельствах, как говорится, не успев до конца осмыслить еще только свершившиеся, но уже ставшие вчерашним днем также немаловажные процессы. Скажем, получив суверенитет, Кыргызстан мог и должен был вдоволь насладиться самим этим процессом, восстановив какие–то разорванные недавней историей важные для народа ориентиры и связи. Но времени на это практически нет. Надо идти дальше. А мир меж тем продолжает постоянно меняться, и изменениям этим, кажется, не видно конца.
    Поэтому, с глубоким уважением относясь к стремлению народа сохранить как можно больше национальных черт, и особенно родной язык, нельзя согласиться с тем, что при этом в какую–то невольную опалу попадают носители других языков. Скажем, нельзя, на мой взгляд, воспринимать русских граждан с их языком как нечто, мешающее развитию кыргызского языка. Во–первых, русских в Кыргызстане уже не так много, как это было до недавнего времени. Во–вторых, оставленный этим большинством язык в Кыргызстане стал уже достоянием нашего государства. И этим достоянием нужно суметь распорядиться по–хозяйски.
    На встрече в Европейском cовете в Брюсселе долго не могли понять мой вопрос о языке. Точнее, его нюансы. Говорят: прежде наиболее востребованным был французский язык, на котором, собственно, Бельгия и разговаривает. Теперь более востребованным стал английский язык, потому что это общемировая тенденция. Это мне было понятно, но вот такая тонкость, как остались ли при этом обиженными носители французского языка, моими визави никак не улавливалась. Им было ясно: если язык работает, то при чем тут эмоции? Если он не работает, тогда точно так же, при чем тут эмоции? Тем более что и все остальные языки, которые помогают работе ЕС, здесь также не чувствуют себя сиротами.
    Из случайных дискуссий о языках, которые изредка возникали уже за пределами ЕС, в памяти сохранилось следующее: весь мир легко переходит с языка на язык и не делает из этого проблемы, однако тот же самый мир почему–то удивляется существованию в нашей стране сразу двух языков — государственного и официального. Спрашивается, почему?
    И очень скоро я нашла ответ на этот вопрос. Потому что мы САМИ привлекаем к этому обстоятельству внимание. Как бы даже извиняемся за сложившееся положение. Эта наша неуверенность в отношении к русскому языку улавливается другими странами и позволяет им удивляться, в общем–то, ординарному для современного мира факту. Как говорится, если вы долго говорите про то, что в вашем доме что–то не так, то ваши вежливые гости, чтобы поддержать эту вашу настойчивость, станут повторять то же самое.
    Что делать с русским языком в Кыргызстане? Сохранять и развивать его. Потому что еще никогда ни один “лишний” язык не был во вред ни одному государству.
    Это тем более важно, что, очевидно, трудовая миграция населения из Кыргызстана пока что будет продолжать нарастать. Согласитесь, человеку, владеющему русским языком, куда проще будет вписаться в жизнь в других странах, чем у тех, кто владеет только кыргызским языком. Зачем же нам делать все для того, чтобы новое подрастающее поколение кыргызстанцев становилось одноязычным и тем самым лишалось каких–то дополнительных возможностей для организации собственной жизни?
    Могут возразить: сама жизнь научит наших смышленых граждан заговорить на тайском, корейском, английском или французском языках, смотря где они будут работать. А пока не изучат, пока не поймут, что там в этих странах и как, что им делать в это время? Русский же язык сегодня знает значительная часть человечества, и его изучение продолжается. Вот почему предлагаю решать проблему русского языка не в привязке к уже немногочисленным русским в нашей стране, а с государственными интересами.
    Очень также важно принимать во внимание, что в обозримом будущем наши соседи явно не поменяются, а там практически во всех странах русский язык также остается рабочим.
    Во времена Акаева много, долго и нудно говорилось о русском языке и о необходимости укреплять кыргызский. Однако, кроме деклараций, никаких шагов, по сути, предпринято не было. Оказалось, что изучение кыргызского языка — это дело каждого конкретного человека, который должен найти для себя и членов своей семьи курсы, оплатить их, даже если он при этом безработный, и так далее, и тому подобное.
    Однажды, устыдившись незнания кыргызского языка, я сделала попытку изучить его, читая популярные газеты. Выбрала “Асабу”. С грехом пополам перевела крошечную заметку. И чтобы проверить себя, вышла на многолюдный перекресток. Уточняла у того или иного прохожего, знает ли он кыргызский язык и не поможет ли мне перевести эту заметку.
    Результат был таким. Двое перевели имеющуюся там информацию с двумя совершенно разными толкованиями. Скажем, один говорил, что это белое, а другой, что черное. Три других человека сказали, что толком не поняли, о чем заметка, а еще один прочел мне лекцию о том, что у этой газеты уличная речь и что если я хочу изучить настоящий кыргызский язык, то для этого нужно читать не газеты, а книги. А теперь представьте себе тот день, когда мне нужно будет прочитать очень важный для меня документ на кыргызском языке. И я по его незнанию обращусь за помощью к своим соседям. А если не один документ, а если не прочитать, а написать?!
    Кыргызский язык нужно развивать, и многие из нас хотели бы им владеть. Но делать это нужно все–таки не так резко и не так безальтернативно, как это предлагают некоторые горячие головы.
    Тем более что, как выясняется, соседские границы открыты прежде всего для тех, кто владеет русским языком. Надо решать: поддерживать ли удивление в заморских странах тем, что у нас по сути два государственных языка, или решать этот вопрос самостоятельно, исходя из имеющихся реалий.
    В той же Бельгии, скажем, говорят на французском и фламандском языках, и это обстоятельство почему–то отнюдь не делает страну менее независимой и демократической.
    Мне почему–то кажется, что не стань русский язык на нашей территории неким политическим орудием, то многие так называемые соотечественники России и не подумали бы туда уезжать. А нам бы не пришлось искать, если они все–таки когда–нибудь понадобятся стране, специалистов разного профиля и, как это ни странно звучит для отдельных политиков, интеллектуальную элиту. Уезжают ведь не просто носители русского языка, уезжают специалисты, умные, работоспособные люди.
    Иногда думаешь: а если бы не уехали немцы, если бы не уехали русские, если бы мы все дружно начали строить новое государство в новых исторических условиях, то разве не далась бы эта задача нам куда легче, чем дается теперь?
    Но жизнь сослагательных наклонений не имеет. Надо исходить из тех реалий, которые у нас есть. Пожелаем же доброго пути всем, кто уезжает навсегда, удачи тем, кто отправляется в поисках хлеба с маслом, а самим себе вдумчивости и ответственности при принятии любого важного для государства решения.
    Мне кажется, что мы уже переступили ту черту, до которой можно было легко разбрасываться своими соотечественниками, к какой бы национальности они ни принадлежали, спорить о том, какой язык главный, строить на этом зыбкие политические конструкции, втягивать в ненужные дискуссии то один слой населения, то другой. У нас достаточно было времени на все это.
    Теперь нам, тем, кто твердо решил остаться на своей родине, кто готов служить ей верой и правдой, нужно засучить рукава и работать. И, может быть, однажды к нам вернутся наши трудовые мигранты, а также наши бывшие соотечественники, вернутся и скажут: вы сделали страну совсем другой. А для этого нужно всего лишь одно: чтобы чиновники работали день и ночь, забыв о своем личном благополучии, чтобы каждый гражданин ставил интересы государства превыше собственных, чтобы мы поменьше спорили, а старались находить компромисс, консенсус там, где они жизненно необходимы. И это вполне возможно, если верить в себя, в свои собственные силы. Если главным правилом нашей жизни станет служение Отечеству, то кто тогда помешает нам жить так, как мы этого заслуживаем?
    Людмила ЖОЛМУХАМЕДОВА.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/16162/