“Скаковая кровь” тайганов

    Нет у нас египетских пирамид, Эйфелевой башни или Петродворца. Что у нас из достояний? Юрта да кошма, и то у всех кочевников такое же. Да, есть “Манас”, которым гордимся. Но есть и тайган! Вот это — самое что ни есть кыргызское богатство, культурное наследие.
    Так утверждают заводчики этой собаки. И действительно, много оснований есть для подобной уверенности.
    Собак этих буквально разыскивают повсюду. Удивительно, что порода эта еще сохранилась у нас: при советской власти тайгана объявили собакой вредной, все уничтожающей. Помните: “наличие длинного ружья”, “коллективизация”, “буржуйское сословие”? Вот к буржуйским–то многострадальную борзую и причислили. За что и выбили практически на корню (киргизской овчарке повезло меньше: ее вообще полностью истребили. Истинные собаководы — даже за рубежом — до сих пор помнят о ее достоинствах и весьма горюют над потерей). Тайганов осталось около 160 экземпляров. Вообще! То есть в мире. Слава Богу, большинство в нашей стране сохранилось.
    Тайган — чисто кыргызская порода, эндемичная. Кыргызский народ тысячелетиями кропотливо выводил эту породу (кому не верится — специалисты расскажут про то, что на древних петроглифах в Минусинской впадине изображены вислоухие собаки с саблевидными хвостами, типичные тайганы).
    — Более трех тысяч лет! — рассказывает Манас Султанов, член наблюдательного совета общества “Кыргызтайган” (он же — вице–президент Федерации конного спорта). — Эта собака — ровесник ахалтекинским скакунам.
    Но не только возраст “роднит” тайганов со знаменитыми лошадьми. Если переводить название, то выходит так: “тай” — жеребчик полуторагодовалый (самый что ни есть резвый и неугомонный), а “ган” — кровь. Вот и выходит, что тайган — это скаковая кровь. Ничего удивительного: пес может гонять стадо козерогов вокруг горы часами. Не уменьшая скорости, преодолевает каменные завалы (не перескакивая через препятствие!). Однажды на соревнованиях в Ат–Башы устроили охоту. Посчитали потом: тайган шел со скоростью 72 километра в час (овчарка — 54–60). В общем–то, неудивительно, ведь он должен догнать архара, который по ровной местности идет около 60 км/час.
    — Это единственная борзая, которая работает по запаху, по следу, — говорит Алмаз Курманкулов, старший кинолог общества, эксперт 1 категории по борзым, тайганам и тазы. — Остальные — только в узерку (то есть пока жертва в пределах видимости). — Очень маневренная, легкая, выносливая. И очень умная. Кыргызский народ же переходил из степей в алтайские леса, оттуда в горы. А везде нужны были свои качества, отбирали собак лучших. Потому свой современный вид тайган приобрел уже после того, как кыргызы осели — более тысячи лет назад.
    — Мало того, он сам по себе очень красив, — продолжает Алмаз. — Кыргызы — народ поэтичный (в каждом селе свой акын–импровизатор), всегда тяготел к малой красоте. Той же утвари у него меньше было, чем у оседлых народов, и он старался все украсить.
    Собственно, выводили тайгана отнюдь не для эстетического удовольствия.
    — У него великолепные охотничьи качества, — нахваливает Алмаз. — На сурка идет, на лисицу. Но основное — это волк, архар, козерог. У кочевников всегда были две породы: одна стадо охраняла, другая уничтожала врагов этого стада.
    Так вот тайганы — как раз вторые. Ему главное — догнать и убить. Потому заблуждаются те, кто пытается сделать из тайгана пастуха: даже если щенком он и сгонял баранов в стадо, то позже уже могут быть проблемы. Собака запоминает, что раньше ей позволяли безнаказанно гоняться за овцами, а во взрослом состоянии верх берет природа. В итоге собака режет скот. За что ее сажают дилетанты на цепь, а то и отстреливают.
    — Если берешь тайгана, главное — не мешать ему развивать охотничьи инстинкты, — выдает секреты правильного воспитания Алмаз. — И знать особенности его породы, не приучать гоняться за скотом.
    При всей злости к зверю эта собака — истинный друг человека, его партнер и товарищ.
    — Я знаю человека (он сейчас живет на Сон–Куле), которого в детстве, это были послевоенные годы, кормила молоком эта собака, — продолжает Алмаз. — Я же езжу по селам, собираю фольклор про тайганов. И мне рассказывают, что бывает, нет в доме мяса, тайган сам придушит — принесет дичь. И вообще это же добытчик валюты! (Смеется). Сходил один раз с одной собакой на охоту — несколько машин лисиц привез. Каждую по 150 сомов сдал — уже сто долларов есть.
    … О тайганах эти люди могут говорить бесконечно. О том, как их собаки заходят в любой двор и из любой миски едят, пока хвостатые хозяева к стенке жмутся.
    — Однажды ехали в Орто–Сай, моя сука забежала во двор, а там ротвейлер, — продолжает Манас. — Сорвался с цепи — и за ней. А за хутором его остальные тайганы поджидают. Заманили на чужую территорию и там затравили. Как волки поступают, своя тактика. Обратно едем: хозяин ротвейлера кричит, пес забился в конуру и молчит, не высовывается.
    — Я вот в Муюнкумы езжу, к немцу, — вспоминает Манас. — И все удивлялся, что это он так гостеприимен. Наши–то, если попросишься на постой, барана зарежут, да деньги за него попросят. А тот — нет. Спрашиваю, чего так. “Так ты у меня день оружием побряцаешь, с собаками побегаешь — к моим кошарам два месяца волки боятся подойти. Или им 60 баранов скорми, или тебе одного”. Казахи не жмутся, за щенка по жеребенку отдают, знают, за что ценят. Тайган по ночам, как волк, территорию метит — километров 20–30. И уже все, ни один хищник не подойдет.
    Потерять такого помощника — для Манаса и его товарищей горе немалое. Рассказывают, как в горах потерялся щенок (с охоты возвращались, тот и устал). Повернули обратно, поднимаются — а он уже бегает вокруг чьего–то стойбища, прибился к чужим, бедняга.
    — Нельзя нам допустить, чтобы эта порода исчезла. Мы вот и создали общество для того, чтобы возродить ее: это же мировой генофонд! Знаете, что самые лучшие зоотехники–селекционеры — англичане? У них самые лучшие в мире коровы, самые лучшие бараны. Вывели афганов — одну из самых дорогих и любимых пород. Целая индустрия уже на них построена. А мы имеем такую собаку — и…
    Потому самые увлеченные (это патриарх заводчиков Толкун Тайгуронов, Нурлан Мамыров, Эрик Калиев и наши знакомые) организовали общество. Сами и разъезжают по регионам, разыскивают тайганов. Сами же на свои средства вакцинируют, помогают свести собак, составляют базу данных (в одном таком “паспорте” — 90 показателей, 80 описаний и родословная до четвертого колена). Открыли питомники для чистокровок: в Караколе, Тоне (спасибо бывшему губернатору Анапияеву), в Бишкеке.
    — Лишь бы у нашего правительства ума хватило не запретить вывоз за рубеж, — волнуются (кстати, наших борзых успел оценить король Испании Хуан Карлос, про них и в Скандинавии узнали). — А то получится, как в Ашгабате. Туркменбаши выдал запрет на вывоз ахалтекинцев, так народ перестал их разводить, несмотря на то, что были отстроены конюшни. Пришлось Сапармурату открывать границы. Мало того, международные аукционы стал проводить. И люди вновь стали заниматься лошадьми. А ведь экспорт вообще нужен. Если мы будем продавать тайганов за границу, люди будут материально заинтересованы в сохранении национального достояния. А ведь можно организовать туристический бизнес при помощи тайганов. Вот в России проводят псовую охоту, очень дорогую (в Европе и на Западе это элитный вид, очень ограниченный в квотах, вот и едут иностранцы в Россию). И у нас это можно сделать. Тут же и приток валюты, и занятость населения. А сколько гордости за свое, кыргызское!
    Татьяна Орлова. Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/5740/