Дело право: гляди прямо?

    Хотя каждому из нас довольно часто приходится произносить фразу: “Я имею право!”, толком о том, какие же у нас, граждан Кыргызстана, есть права, практически никто не знает. Стоит задать такой вопрос, и интервьюируемый электорат начинает запинаться, теряться и разводить руками: “Ну, это когда есть право на труд.
    Или это в СССР было? Еще есть право на жизнь. Только какую? Есть право участвовать в выборах. Вот! Погодите, погодите, ведь есть еще право быть избранными? А еще — свободно высказывать свои мысли. Если потом по башке не настучат. Ну что там еще?”. И лишь единицы из нас проявляют любопытство и планомерно идут к познанию своих прав. А если мы запинаемся, перечисляя свои права, то как, интересно, можем при таком обстоятельстве обнаружить, когда наши гражданские права нарушаются, а когда — нет? То есть это политикам кажется, что за минувшие годы так называемой демократии народ существенным образом продвинулся на пути осознания своих прав и теперь бойко продолжает продвигаться в этом направлении. Ничего подобного. В массе своей народ не знает, что такое НПО, путая их с НЛО, боится судов как черт ладана, нервно вздрагивает при виде всякого рода начальников, осторожно критикует действия чиновников, как говорится, исключительно не выходя из дома.
    При всем том, что, кажется, будто революционные идеи овладели всеми массами, это далеко не так. Так что хорошо бы нам всякие местные кенеши и большой шумный парламент менять чаще, тогда наше, в общем–то, немногочисленное население будет проходить в них школу жизни, что называется, большими группами. И вот тогда, может быть, всеобщая юридическая грамотность позволит всем нам не только осознать свои гражданские права, но и даже реализовывать их на практике.
    Чтобы защищаться, нужно знать
    Но откуда черпать знания? Сегодня это совершенно непонятно. Практически каждый кыргызстанец узнает о своих правах только после того, как они грубо нарушены. Избитая не единожды мужем женщина чуть ли не приползает к тем, кто может ее защитить и объяснить, почему муж не прав и что с этим можно поделать. Беспризорные дети вообще не знают о том, что у них есть какие–то права, зато хорошо осведомлены о своих обязанностях. Как–то некоторые из них обратились напрямую к президенту, полагаю, что этим ребятам встретился на пути умный взрослый, подсказал, что можно сделать как вариант в их конкретном случае. Но своего Макаренко у нас пока что так и не появилось. Бездомных детей едва ли меньше, чем было после революции и гражданской войны прошлого века, но нынешних учителей опыт тогдашнего педагога почему–то не вдохновляет. Наверное, все–таки потому, что им, учителям, нужна помощь государства. Как нужна она детским домам, семейным детским домам, многодетным семьям. С трудом ориентируются в своих правах пожилые люди. Они знают, что имеют право на медицинское обслуживание, но их ожидания, как правило, резко снижаются после того, как выясняется, сколько им лет. “Возраст. Чего же вы хотите?” — удивляется медик”. “Но ведь мы пока что еще живы”, — робко ответствуют старики. После чего и та и другая стороны глубоко вздыхают. Медики — от того, что черт его знает, что делать с этими стариками, старики — от того, что чувствуют себя как бы виноватыми, задержались на этом свете. Рабочий строительной организации удивляется мизерности своей зарплаты, поскольку ему теперь есть что и с чем сравнивать: после работы и по выходным он отправляется в свободный наем. А будучи государственником по натуре, вырос–то в большом и крепком государстве, удивляется еще больше: почему бы нашей строительной организации не работать так, чтобы она сама крепла, государство становилось богаче и мы при этом имели достойный заработок?! Почему все сегодня происходит с точностью до наоборот, ему непонятно.
    Что же делать? Обучать население гражданскому праву. Разъяснять ему его права, где только возможно. И заниматься этим должны не только НПО, это прежде всего задача государства. Например, почему бы нашим министерствам не выезжать чаще поближе к народу в глубинке и на конкретных примерах не рассказывать людям об их правах? Отчасти эти обязанности взяли на себя сегодня газеты. Но получается, если журналист не задаст вопрос, то специалисты его как бы и не видят? Можно сколько угодно спорить о том, нарушаются или не нарушаются права человека в Кыргызстане, и ни до чего не договориться, поскольку, повторю, толком никто так и не понял — на что он имеет право, а на что нет.
    Сравнительный анализ вызывает грусть
    Но далеко не только, а может быть, и совсем не столько отсутствием специальных знаний можно объяснить нигилизм народа по отношению к своим правам в родной стране. Граждане постоянно сравнивают свою жизнь и жизнь тех, кто управляет страной как бы от их имени. Особенно показательна в этом процессе роль парламента. А сравнивая, приходят к выводу, что всегда почему–то прав тот, у кого больше прав.
    Как–то так получилось, что парламент у нас стал такой ветвью власти, которая главной своей задачей видит противоборство с исполнительной властью, оценивает свои заслуги по шумным скандалам, возникающим в связи с этим, а о народе вспоминает риторическими вопросами: “Доколе будут дорогими ГСМ, доколе правительство не решит вопрос с теми, кто остался без жилья?” — и так далее. Обнародовав риторику, парламентарии с глубоким чувством удовлетворения от выполненной ими работы переходят к решению своих собственных, личных проблем. Как–то так получилось, что никто и ни разу не подсчитал, во что народу обошлись услуги парламентариев за все время существования так называемого нашего демократического парламента разных созывов. Сколько квадратных метров, причем элитного жилья, “проглотили” депутаты за время существования парламента, то есть с 1991 года? Почему время от времени парламентарии вновь поднимают вопрос о строительстве для себя, любимых, очередных апартаментов? Почему никто толком не знает, сколько ГСМ было использовано ими в разъездах на машинах и в полетах за рубеж? Сколько и за какие деньги работает у них помощников? Почему никто не подсчитывает, повторю, во что уже обошлось стране их содержание и оправданны ли эти траты? То есть коэффициент полезной деятельности парламента нет никакой возможности установить точно, поскольку никто и никогда не анализировал, насколько его деятельность полезна при всех тех затратах, которые уже состоялись и которые идут сейчас.
    Сейчас парламент вроде бы несколько призадумался о своем месте во властных структурах страны, но посмотрим, что будет дальше.
    Если у нас не будет дана точная оценка полезности или бесполезности парламентской деятельности, мы все время будем наступать на одни и те же грабли: депутатами будут “избираться” или самые богатые граждане, или самые “авторитетные”. Но какое отношение это имеет к понятию “демократия”, то есть к народу? Никакого. Слово “право” и слово “правда” имеют один корень. Так вот, можем ли мы говорить о том, что наш парламент способен защитить права граждан, если граждане для того и затевали революцию, чтобы прекратить манипулирование своим именем: такой парламент, таким образом избранный нам не нужен? Если бы парламент дорожил народным мнением, то он бы немедленно самораспустился. Но этого не произошло. Почему? Да потому, что депутатам не интересна какая–то там правда, если в результате нее они могут потерять свои теплые места.
    Таким образом, в обществе создано еще одно противоречие, которое, как уверяют депутаты, может, если настаивать на роспуске парламента, дестабилизировать ситуацию в стране. Но почему? Оказывается, потому, что некоторые депутаты считают себя избранными честно. Допустим. Но тогда тем более они не должны быть против роспуска парламента. Им–то чего бояться, если народ готов поддержать их и в следующий раз? За торжество правды можно пойти и на новые выборы, не так ли? Другие депутаты намекают на то, что если их изгонят из парламента, то они прямиком отправятся в оппозицию.
    Или вот, скажем, почему депутаты должны иметь статус неприкосновенности?! Зачем? Чтобы усилить свою особенность, отличие от народа?
    Все в мире взаимосвязано
    Все эти вопросы постоянно будут возникать перед нашим обществом, пока не разрешатся — тем или иным образом. Ведь, если разобраться, что такое стихийные митинги, возникающие то тут, то там? Это всего лишь продолжение многих не решенных нами проблем социума, в том числе и тех, о которых сказано. Поэтому о митингах можно говорить в двух вариантах. Одна часть людей хочет коллективно узнать о своих правах, поскольку не приучена отстаивать их единолично. Другая хочет решить свои личные проблемы за счет легко возбудимого большинства. И нужно своевременно отличать эти две формы митингов, делая соответствующие выводы.
    Однако главный вывод на поверхности — чиновники, все без исключения, обязаны просвещать население, обращающееся к ним по тому или иному вопросу. Вовремя полученная консультация может снять массу потенциальных проблем. Однако наши чиновники все еще мнят себя некими полубожками и потому ведут себя в присутственных местах так, будто бы заняты какой–то более важной работой, чем служба народу, за которую им, собственно, деньги и платят. Походит–походит народ, не получив ответа, — и на митинг.
    Так что, пока чиновники всякого рода не станут скромнее, а народ увереннее в себе, многие вопросы нашего бытия так и останутся нерешенными.
    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/13503/