Единожды солгавшему кто поверит?

    Нет ничего сложнее, чем формирование идеологии общества. В том, что она нужна, — никто не сомневается. Но где же ее взять?! Сконструировать искусственно? Занять у другого общества? Ждать, когда она сама собой зародится? Неизвестно. Одно рождено мертвым, другое не займешь и на парашюте не разбросаешь над родными просторами, третье требует слишком много времени. И что же в таком случае делать? Мне думается, что есть только один возможный путь: это говорить самим себе правду, сделать это обязанностью каждого, спрашивать за это с каждого же, наказывать за ложь. Нет, не журналистов, которые, при всем своем старании, многие общественно важные процессы едва обозначили, едва прикоснулись к ним, зато многократно вынуждены были являться на суды и держать там ответ за эти свои попытки. В том числе и по вопросам идеологии. Жизнь показала, что правы мы. Но она также показала, что чиновники в массе своей благополучно переступили революционный Рубикон и сегодня опять «живее всех живых». Потому что даже жесткий слом власти, каким является революция, не может так же быстро заставить общество нравственно переродиться. И лживые чиновники успешно этим пользуются. И противостоять им некому?
    Вот приедет барин, барин нас рассудит
    При всей вроде бы активности нашего общества очевидно, что оно находится в стадии младенческого развития. Мы все еще продолжаем рассчитывать на то, что какую-то работу за нас выполнит некто более решительный и умный. Требуем от президента указов, после которых нам сразу же стало бы легче жить, упрекаем его в непродуманной кадровой политике, а сами в то же время идем к неуважаемым нами чиновникам и ждем от них помощи, подачки, должности. В нашем обществе почему-то не стыдно за глаза говорить о чиновнике одно, а в глаза ему — совсем другое. Иногда просто диву даешься, с какой скоростью человек переходит от одной тональности к другой. Только что весьма красноречиво пояснял, почему тот или иной чиновник не имеет права состоять на государственной службе, не боясь при этом называть в огромных цифрах украденное им, как, глядь, тот же самый человек, умильно улыбаясь и чуть ли не сламываясь в пояснице, уже лебезит перед этим чиновником! Безнравственную эту черту такие индивидуумы пытаются выдать за особенности менталитета. Мол, я что, так принято, я только подчиняюсь общим правилам. Между тем если все-таки говорить о менталитете, то не такие люди его определяют. Более того, наши бишкекские “идолопоклонники” отличаются от народа в такой же степени, как отличается песок от камня. Но никто об этой проблеме вслух не говорит и даже никаким образом не обозначает ее. Поэтому многие наши идеи выстраиваются на этом самом песке, ускользающем из-под ног, а не на камне, который пока что еще сохраняет свою прочность.
    Именно “песок” готов унижаться перед иностранцами до такой степени, что это вызывает не уважение к нашей стране, а прямо противоположные чувства. За последние полтора десятилетия этот самый “песок” взял в нашем обществе такой верх, что нам самим стало казаться, что жить во лжи и унижении — это нормально. Сейчас наша армия наконец-то будет одета в собственную форму. А до сих пор она ходила в обносках турецких, немецких и китайских армий. Как на таком фоне можно было призывать наших парней в армию и удивляться тому обстоятельству, что они делают все для того, чтобы откосить от нее? Дело дошло до того, что общество стало стыдиться своей армии — маленькой и беспомощной. Тут еще многое предстоит сделать. В том числе и определиться с союзниками, вкупе с которыми наша армия могла бы решать важные для государства проблемы.
    Именно “песок” постоянно требует чего-то: вы мне обязаны дать, вы мне должны, я имею право… И в результате таких потребительских настроений наше общество перестало стыдиться своего унизительного положения. Фигурально выражаясь, “за колбасу” мы готовы отдать все то, что всегда было ценным для народа. Ведь, если говорить откровенно, многие нищие находятся в таком состоянии потому, что не хотят прикладывать никаких усилий. А началась эта “тенденция” опять-таки в Бишкеке, в кругах, близких к власти. Рано или поздно, но народ созрел: если сам президент ААА не стыдится брать подаяния и использовать их на “нужды” собственной семьи, то с чего бы это бояться попрошайничества всем остальным членам общества?
    Так получилось, что в результате всех тех “реформ”, что были затеяны во времена ААА, общество наше постепенно утратило самоуважение, а чтобы оно вернулось, ему нужно получать вовремя правдивую информацию. Например, что теперь будет с работой комиссии Данияра Усенова, если последний перестал быть и. о. первого вице-премьера? Усенов ушел. Но проблема с имуществом ААА осталась или нет? Неясно. Почему так получилось, что парламент “прокатил” Розу Отунбаеву, откровенно мстя ей за нелицеприятные высказывания в свой адрес, но никого это в нашей стране даже не удивило? Туманом покрыты обстоятельства, в результате которых перестал быть генеральным прокурором Азимбек Бекназаров. Речь не идет об оспаривании чьих-либо прав, она идет только о том, что общество вправе знать правду, даже если она окажется слишком горькой. Потому что такая открытость власти значительно повысит ее авторитет в народе. А само общество перестанет наконец иждивенчески оглядываться по сторонам: где тот барин, который и рассудит, и накормит, и подскажет, что делать дальше?
    Столица, мать наша…
    У Нас такая столица, какая есть. И мы ее любим такой, какая она есть. Главный наш город. Раскованный и смелый. Красивый и удивительный. Особенный город, ни на какой другой не похожий. О столице думают все: и те, кто в ней живет, и те, кто бывает в ней наездами, и те, кто мечтает о ней, сидя в самой что ни на есть глубинке. В этом городе всюду оставлены приметы истории. И, кажется, в нем все еще звучат шаги людей, давно уже ушедших в мир иной. Они звучат и окликают нас, наполняя души тоской по имени “ностальжи”. В этом городе каждый находит себе дело и забаву и каждый — пропитание.
    Но нигде больше, ни в каком другом населенном пункте Кыргызстана в кафе и на улицах, в магазинах и на площадях, то есть в публичных местах, по счастью, не услышать такого отборного, наглого, навязчивого мата, какой слышится в Бишкеке. В глубинке тоже могут, что называется, выразиться. Но знают, где и когда это можно себе позволить. Трудно, например, представить себе, что в кафе маленьких городков такие девицы могли бы безнаказанно средь бела дня так беспардонно материться, как это сплошь и рядом происходит в кафе Бишкека. В массе кафе. За исключением тех, владельцы которых дорожат своим именем и отлично знают, где начинаются и заканчиваются пределы допустимого и невозможного. Но это, как правило, дорогие заведения. Что же касается тех, что попроще, то с детьми и пожилыми людьми туда лучше вообще не ходить, как не рекомендуется заходить в них еще сохранившим какие-то нравственные иллюзии девушкам и парням.
    Днями в бишкекских кафе “оттягиваются” дамы из числа ночных бабочек. А поскольку им в столице нашей несть числа, то вместе с волнами пьяного перегара и клубами дыма к небу нашей столицы поднимается многократное “мать... мать… мать”.
    Не надо думать, что после этих строк я начну призывать к борьбе с проституцией и вслед за некоторыми ретивыми поборниками нравственности воскликну: Бишкеку нужна полиция нравов! Ерунда все это. Старшее поколение помнит, как боролись с путанами в свое время комсомольские отряды и как при этом отряды путан совсем и не думали сокращаться.
    Генрих Белль в своем “Письме молодому католику” очень точно подметил, что когда общество начинает говорить о нравственности (или безнравственности), то, как правило, начинает с так называемых “сексуальных опасностей”. Хотя начинать нужно совсем с другого. Белля, например, возмущало, что католические священники, напутствуя солдат “в жизнь” времен Гитлера, расписывали им “гнусные повадки бесстыжих бестий из борделей”, но ни словом не обмолвливались “о Гитлере, о возможных конфликтах между приказом и совестью”. Нам, и особенно столичному обществу, думается, также следует обратить внимание на тот провал, что лег между желанием жить во что бы то ни стало комфортно и совестью. При этом под комфортностью подразумевается желание потрафлять себе любимому всеми возможными способами, даже если они безнравственны. А под совестью — тот рудимент нравственных страданий, который время от времени не дает покоя каждому человеку, но который теперь почему-то принято всячески подавлять.
    Ничто на земле не проходит бесследно
    Слишком много потерь перенесло наше общество за последние двадцать лет. Рушились привычные идеи, а на смену им приходили иные — непонятные, временные, пугающие. Первые удары от безнравственных политиков наше общество получило еще во времена Союза, в дни его крушения. Режим ААА только закончил эту нравственную бойню. При этом был забыт главный постулат любого политика в стране любого общественного устройства: ЧЕСТНЫЙ ТРУЖЕНИК ДОЛЖЕН БЫТЬ ДОВОЛЕН ГОСУДАРСТВОМ, В КОТОРОМ ОН ЖИВЕТ.
    Но что такое честный труженик по нынешним временам и нашим понятиям? Не знаю. Потому что очевидно: в нашем обществе хорошо, то есть постоянно с “колбасой”, живут как раз бесчестные граждане, которые находят общий язык с бесчестными же чиновниками. Вот почему, мне думается, выработка новой идеологии в нашей стране должна начинаться с написания свода правил для чиновников, нарушать которые им не позволят президент и премьер-министр. И новый, честный парламент, если мы таковой когда-нибудь изберем. Если хотите, это должно стать скелетом общественной, нравственной идеологии. И над схваченными за руку чиновниками нужно проводить открытые суды. То есть открыто, четко и ясно пояснять народу, почему таким чиновникам не место на государственной службе. Звучат обрывки информаций: парламентарии намерены построить себе комфортабельное жилище (будто век будут жить и сидеть в парламенте), милиция обнаружила в результате рейда машины государственных мужей там и в то время, когда их здесь никак не должно было быть (а это не только большие затраты на бензин из бюджета).
    В России тоже идут споры о том, что нравственно и что безнравственно. И там те же, по сути, проблемы, которые есть у нас. Нас, сиамских близнецов, “умелые” хирурги-реформаторы все-таки разделили. Но и место отреза кровоточит, и душа, разделившись, одинаково беспокойна что у них, что у нас. И там печалятся по поводу того, что в государственные мужи достаточно свободно попадают люди безнравственные, то есть невоспитанные. Если Ленин, скажем, на заре советской власти призывал в государственные служащие любую желающую кухарку, однако ничего у него из этого не вышло, то в нынешних обстоятельствах такие “повара” и “кухарки” буквально заполонили государственные кресла. И тут, мне думается, уместно привести выдержку из письма российского профессора в одну из газет: “Воспитание — это перевод инстинктов в чувства. Воспитание — это умение думать с детства. Воспитание — это незыблемая система ценностей. Воспитанный человек никогда не скажет: никто не знает, что хорошо, а что плохо. Хотя бы десять заповедей вспомнит. В Европе в государственно мыслящее сословие без воспитания не попадают. Воспитание — это жесткие УСТАНОВКИ”.
    Для наших государственных чиновников в их массе таких установок не существует. Поэтому любой “повар” способен заварить любую кашу, поскольку расхлебывать ее придется не ему самому, а народу. Вот такую систему нам и предстоит сломать, вырабатывая общественную идеологию.
    Где искать точку опоры?
    В суждениях воспитанных и мыслящих людей. Другого варианта нет. Но где же наша воспитанная и мудрая интеллигенция? Это народ классически может безмолствовать. Интеллигенция должна, обязана помогать ему в воспитании и обучении. Но нет, молчит. Молчит, глядя на то, как народ, утративший веру в социалистические идеалы, ударился в религию. Какие только течения и веры не омывают сегодня сознание нашего народа! Людей понять можно: в вере они ищут точку опоры. Невозможно понять литераторов, профессоров, техническую элиту, которые никаким образом не обозначают свое отношение к этим процессам. Не раз приходилось выслушивать сетования наших гениальных литераторов на то, что они будто бы заслуживают куда более сильного признания, чем то, что имеют. Но тут невольно на ум приходит письмо Бориса Пастернака Кайсыну Кулиеву, когда тот после войны был вынужден жить в Киргизии, поскольку народ, к числу которого он принадлежал, был выслан в наши края Сталином. В переписке, установившейся между поэтами, речь шла и о переводной литературе, которой в те годы уделялось особое внимание с тем, чтобы поднять авторов советских республик до высот мировой литературы. И вот мнение Пастернака на этот счет: “… Между природным фактом вдруг зарождающегося произведения на малораспространенном языке (явление большой личности) и пятьюдесятью национальными литературами, в одно и то же время искусственно возникающими и искусственно поддерживаемыми из политических соображений, к тому ж еще, может быть, мнимых и ошибочных, огромное расстояние”. “Доверяйтесь самому сильному и светлому в себе”, “не считаясь с распространенными представлениями, какими бы проверенными и неопровержимыми они ни казались”. Так отчего же наши многочисленные литераторы не помогают обществу выбираться из тех представлений, которые привычны ему, но губят его? Не знаю.
    С ужасом смотрю на то, как ломает и корежит детей наша школа, работники которой давно перестали считать свою профессию элитной, а себя — интеллигентами. Вчера еще вежливый и воспитанный первоклассник сегодня уже хамит взрослым и нагло плюет им под ноги. Какое такое воспитание он получает в своей школе? Какое воспитание получают студенты гуманитарных факультетов, если при этом свободно ничего не читают, не знают мировую классику, не способны отличить подлинно художественное произведение от мнимого?
    Мы никогда не сможем выработать идеологию нашего общества, если не научимся ставить интересы государства на первый план, а свои собственные — на второй. Да, на дворе дикий капитализм. Да, сегодня балом правят деньги. Да, сегодня купец куда более уважаемый обществом человек, нежели какой-то там профессор. Но не мы первые и не мы последние продираемся сквозь эти дикие заросли. Каким обществом мы однажды прорвемся через них? Обществом приспособленцев и холуев или обществом честных и умных людей? Не знаю.
    Все зависит от того, какую пищу управленцы и интеллигенция будут предлагать народу. Если лживые пирожные, приторные и не насыщающие, то общество будет одним, а если настоящий хорошей выпечки хлеб, то общество наше будет совсем другим.
    Идеология — это точное, осмысленное, вовремя произнесенное СЛОВО. Как просто. Но как недостижимо?
    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/12185/