Семеро счастливых и мама с папой

    …Конкурс среди тех, кому хочется удочерить–усыновить кого–нибудь… Обещание всемерной поддержки и прочих благ… Все это было в 94–м, когда кинули клич о создании семейных детдомов. Ровно через десять лет картина совсем не радужная. Государство (само бессильное) просто “кинуло” тех, кто не сдержал в узде человечных порывов. “Сейчас вы поступили бы точно так же, как тогда, в 94–м?” — спросили мы Замиру Шатманалиеву, забравшую из детдома шестерых (к тому времени у них с мужем Бакытом уже был сын). “Ни за что!” — откровенно призналась она.
    Когда Замире с Бакытом попалось на глаза объявление в газете — про конкурс, они, не раздумывая, подали заявку, заполнили требуемые бумажки — и… их выбрали. Хотелось именно дочку, но в детдоме у приглянувшейся девчушки была младшая сестренка. Взяли обеих, тем более что наш Детский фонд (который на пару с английским организовывал конкурс) выдвинул условие: вы должны усыновить не менее пяти ребятишек. Полная неожиданность для Шатманалиевых (наверное, мы невнимательные были, говорит теперь Замира).
    Девчушки (а старшей на тот момент было ни много ни мало, а восемь годков) сразу назвали приемных родителей мамой и папой. Все были в шоке и не верили, что такое возможно. За испытательный месяц все друг к другу так прикипели, что сомнений в правильности поступка и не возникало. В семье советовались, как же быть с условиями конкурса. Тут дочки однажды и попросили:
    — Мама, давайте еще возьмем! Нас мало (брат жил у тети в городе — девятый класс как–никак, а потому возиться с ними не мог. — Т. О.).
    Так появились еще малыши — их уже брали совсем несознательными, в годик–два.
    — Забирали их домой — головки плоские, они ж там все время в одной позе лежат, — вспоминает женщина. — На руки берешь — вздрагивают от страха. А теперь какие! А симпатичные! Уже сватаются к нам (улыбается).
    … Дом в Луговом (его, кстати, подыскали работники Детского фонда, когда большой семье стало тесно в бишкекских трех комнатах) встретил нас многочисленными тапочками.
    — У нас сейчас только вторая смена, — засмеялась Замира. — Половина в школу ушла.
    Нагима с Айнурой возились на кухне: стряпали лепешки и прибирались, иногда поднимаясь к гостям. Четырехлетний Айбек сосредоточенно раскладывал картинки из кубиков. По телевизору привычно выступали важные лица.
    — Телевизор — это любимое, — бросает на ходу Замира. — Да?
    Девчонки смущенно улыбаются.
    — Скромницы, — говорит про них наша собеседница. — А вот Мээримка — та артистка (все, кто ни придет, ее так называют — она и покажет все, и расскажет). Поет она у нас хорошо, рисует.
    Все — помощницы.
    — Фантазируют у плиты, — рассказывает мама. — Разные каши, поджарки… Иногда такое сделают, что и сами не хотят есть, а иногда вся семья с удовольствием уплетает. У нас корова, так они начинают потихоньку доить. Боятся, но тянутся попробовать.
    Хозяйство нехитрое. Помимо животины, огород. Но ребятня на нем не особо копается. Не потому что лентяи, а солнца не выносят.
    — Нежные они у нас, — поясняет Замира. — Аллергия на траву, почву. Немножко повозятся — уже экзема пошла. А попробуй полечи все это!
    Здоровье — проблема из самых великих. Многие твердят Шатманалиевым: отдайте этих, зачем вам такие больные, вам делать нечего, заняться нечем больше?
    — Однажды я это услышала от врача, — с горечью говорит Замира. — Со второй девочкой проблемы были речевые: мы не понимали ее. Три года на дефектологическую коррекцию возили. С Эмилем беда: как только температура поднимается, судороги начинаются. Как грипп — все… Его нам отдали таким, даже не предупредили. Рахит был третьей степени — ручки–ножки тонюсенькие. Он два раза у нас чуть не умер. Доктора сказали: если не лечить, в эпилепсию может перейти. С Эмилем часто по больницам приходится мотаться.
    В какие деньги это выливается — нетрудно подсчитать. Интенсивная терапия для Эмильчика — 200 долларов ежегодно. Траты у этой семьи — ой–е–ей. Только на транспорт до школы (не в городе, а в ближайшем Ленинском) в год уходит 10 тысяч сомов. Зато на питание государство дает уже не 14 сомов в день на ребенка, как в прошлом году, а целых 26. Правда, ждать их приходится по нескольку месяцев. Хоть не питайся до получки. Про капитальный ремонт дома (а он достался им не новеньким) и не мечтай. А окружающие еще нет–нет, да и уколют: на вас и так государство тратится.
    — Хорошо хоть в школе всякие сборы–поборы на ремонт и прочее с нас сняли, — продолжает Замира. — Коммунальные услуги — только свет. Тоже бесплатно сделали. Уголь через район получаем, но ночью все равно приходится электричеством иногда греться. Но многие нас за это недолюбливают, думают: семья ненормальных, раз стольких набрала. А как же их оставить? Как это? Люди думают: меня это не касается, значит, так и надо. А мы бьемся во все двери… И другие семейные дома тоже, мы даже в ассоциацию объединились, чтоб поодиночке не пропасть. Раньше наши родители говорили: зачем вам это надо? А теперь: какие вы молодцы! С каждым днем дети все роднее становятся им. Иные матери своих собственных готовы отдать в чужие руки. Знаю не понаслышке. Заперла двоих — и к подружке. А ты ж не запирай, ты учи их жизни! Кто их научит? Комната? Потом удивляемся: откуда преступники и уличные дети…
    Откуда? Да от бездушия и, наверное, лени с эгоизмом. А вот кто сможет пересесть за баранку бусика, бросив научную работу в академии наук? Математик Бакыт Шатманалиев смог. И педагог Замира ушла с должности завуча в столичной школе и теперь про биологию с химией рассказывает только этим семерым. Семерым счастливым, что улыбаются и говорят родителям “вы”.
    Татьяна Орлова. Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/5719/