Микрочип

    У  Федора было муторно и горько на душе, кисло во рту и еще его посетила предательская слабость в коленках, которая заставляла двигаться осторожно, вызывая этим аллергическое раздражение в его спортивном естестве. В голове назойливо звучала обидная песенка: "Таких не берут в космонавты". Собственно говоря, с этой тривиальной истиной Федя смирился давно, но зачем же издеваться? Хотелось громко материться всякими трех- и даже четырехэтажными выражениями, а лучше разбить что-нибудь из нового сервиза, который подарили на день рождения и который сразу не понравился! Лучше всего, чтобы сразу полегчало, набить кому-либо харю, но вот кому - это уже вопрос! Извечный вопрос, который всегда остро стоял перед просвещенными интеллигентами: кто виноват и что делать, и в настоящее время продолжал оставаться без ответа. Федя спинным мозгом чувствовал, как его безвозвратно покидает вера в людей. Надо же! Он так надеялся, что у него в мочеточнике застрял махонький камешек, который вышел из почки и направился на выход. Ан нет! Дудки! Крупный специалист долго искал ультразвуками заблудившийся конкремент, и Федя уже тогда заподозрил неладное, он напрасно ждал голоса с обнадеживающей информацией, и его оптимизм угасал, как парафиновая свечка. Наконец ученый эскулап озвучил свою позицию: нет никаких камней, и у него нет претензий к Федькиным почкам. Федор чувствовал себя обманутым. Было очень обидно. Страх пополз по лимфатическим протокам снизу вверх. УЗИ намекало на то, что желчный пузырь набит камнями, как мешок Санта-Клауса. А он терпел жуткие боли, думая, что это совсем другое. Хорошо еще, что не знал истины, а не то лопнул бы от страха злополучный пузырек.

    Умный дядька в толстых очках развеял последние надежды на чудо. Он задокументировал случившееся безобразие, подкрепив его снимками с УЗИ, а для убедительности даже нарисовал на бумажке схему, из которой должно было стать понятно, как неблагоприятно для Феди расположились выращенные им камушки в желчном пузыре. Только операция! Удалять, и баста! - был непреклонен специалист. И Федор стал потихоньку приучать себя к мысли о неизбежности оперативного вмешательства.

    Еще недавно он на своей ферме тоннами перекидывал лопатой навоз и другие органические соединения, от чего блестели, как пластмассовые, годами наращиваемые мозоли на ладонях. При этом Федя любил напевать с детства въевшуюся в подсознание песню: "Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды! На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы!" - он заглядывал сквозь пронзительную синеву межзвездного пространства и мечтал, что станет богатым фермером и его возьмут в космические туристы. Однако, трезво подсчитав, сколько для этого нужно вырастить коров и поросят, каждый раз убеждался с помощью калькулятора в том, что кормов для этой миссии не хватит на побережье его любимого озера. Ведь не болел в организме ни один орган! Федя знал, что у него камешки в желчном, но тогда они были маленькие. Он спервоначалу перепугался и давай бегать по нетрадиционным специалистам, которые обещали вылечить травами. "Все растворим! Ничего не останется!" - убеждали они и предлагали на выбор множество методик и кучу блестящих загадочно пузырьков. Федор отстегнул кучу денег для успокоения сознания и по капельке глотал противные жидкости. Но постепенно до него дошло, что это один из способов честного отъема денег у населения, и он смирился со своим новым статусом. Болевых ощущений не было, и Федя даже забыл про свои накопления. А что прикажете делать? Помнить? И помнить также, что томатный сок нельзя пить, что ли? И что капусту нельзя употреблять ни в каком виде? Позвольте! А чем тогда закусывать, если ни помидорку нельзя употребить, ни соленой капусточкой захрумстеть? Это ж уму нерастяжимо! Может, еще скажете, что и огурчики солененькие, бочковые похерить? Дудки. А сало - злейший враг холестерина - под запрет? Для чего тогда жить? Или скажете: "Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть!". Вот кайфу-то - с утренних до вечерних сумерек крутить хвосты коровам и говно выгребать из свинарника! Он был боксером, но не "пробитым", и тем местом, где у него был ум, Федя понимал, что в соответствии с курсом анатомии института физкультуры и физиологии ему надо бы избавиться от окаменелостей, но, как и все люди, так же был наполовину страусом и каждый раз прятал голову в асфальт, стараясь таким образом избежать текущих неприятностей, связанных с жизнедеятельностью.

    И вот этот хренов Новый год. Хозяйка не на шутку расстаралась: наготовила всячины всякой - стол ломился. И гусь с яблоками, запеченный в духовочке, и буженинка в фольге с чесночком и морковочкой. Семга, тушенная в сметанке, а еще семга малосоленая - кладешь на кусок ржаного хлеба и масла не надо - сразу в рот! Водочка из морозилки накрылась белоснежной шубой инея и призывно поблескивает в свете витых свечек. Вот как объяснить бедному организму, который все это заработал своим горбом, как ему сказать, что все это нельзя употребить!

    И употребил! А на следующий день еще много осталось. И опять употребил. К вечеру заболело в боку. Пришлось испугаться и резко перепрыгнуть на диету. Потом пошел сдаваться ученым эскулапам. И вот - нарыли камней!

    Своим извращенным умом Федя, как раненый волк, стал лихорадочно искать, как проскочить мимо флажков, но прохода не наблюдалось. Судьба его гнала на хирургов со скальпелями, как в фильмах ужасов, где граждане Соединенных Штатов Америки регулярно режут друг друга на кусочки без наркоза. Как спасительный островок, замаячили воспоминания о новых способах борьбы с этим досадным недоразумением, ниспосланным Всевышним любителям капусты и томатного сока. Тетка Марья рассказывала о том, что ей извлекли камешки диковинным способом, изобретенным заморскими умельцами. Он вроде называется лапароскопия. Делают всего три маленьких дырочки, через которые заводят в тело, погруженное в наркоз, инструменты, и ими все быстренько и выпотрошат.

    Так все и обсказал профессору Федя. Профессор отнесся с пониманием, он был очень породистый и всем своим видом вызывал непреодолимое желание безгранично довериться ему. "Этот уж точно не покоцает бензопилой" - с облегчением констатировал Федя и пошел сдавать анализы и выпестовывать в сознании мысль, что предстоящая операция - это радостное облегчение и осознанная необходимость. Пребывать в унынии перед такими акциями вредно, ибо наркоз может лечь криво!

    И вот с утреца побритый и проклизмованный Федя предстал пред кабинетом профессора в твердой уверенности, что сегодня избавится от ненужных деталей организма. Рядышком с набором простыней и новой, специально купленной для больницы, подушкой терпеливо перетаптывалась с ноги на ногу благоверная. Они простояли почти два часа. Профессора все не было. Он был очень занятым человеком, и ему кроме хирургической практики приходилось решать еще и кучу административных проблем. Наконец его помощница - женщина возраста выше, чем средний, с кучерявым, седым, но очень задорным хаером и очень интеллигентными манерами поинтересовалась, чего они тут тусуются. После чего, видимо, вызвонила шефа по секретному номеру и получила указание расквартировать болезного. Спервоначалу, оказавшись в общей палате, где было холодно и слишком много народу, Федя было приуныл, но потом пришли врачи, уточнили, по какому он вопросу, и повели в платные хоромы.

    Федору воображение рисовало такую картину: раз платные - значит, теплый сортир и ванная комната с душем и большим круглым зеркалом. Ага, щас! В палате на двоих уже было два персонажа, с которыми предлагалось познакомиться. Первый - мужик крупного телосложения по имени Жора. Он летчик - надо же! Это ж почти космонавт! Воплощенная мечта! Летчик простудил себе задницу и все, что рядом с ней находится, когда по утрам садился в непрогретую машину. От этой машины у него и случился простатит и затрудненное мочеиспускание, а с сексом вообще проблемы. Нету оргазма, и хоть ты тресни! А без него какой секс? Никакого удовлетворения! Однако его почти вернули к нормальной жизни без оперативного вмешательства, одними капельницами и прогреваниями лазером через задний проход. У нас, как и во многих странах бывшего Союза, многие вещи успешно делаются именно через задний проход. Но сейчас не о политике! Жора был счастлив, что заживляется и близок дембель. Второй персонаж был преклонного возраста и постоянно стоял за дверью в позе высохшего и согнувшегося саксаула и медитировал, не реагируя на внешние раздражители. Поскольку было непонятно, от чего лечить, деда сдали родственникам, которые погрузили его вместе с маленьким телевизором и импортным обогревателем. Пришлось срочно своими силами восстанавливать интерьер люкса. Жора позвонил домой, и его женка приперла по-быстрому, пока не вымерзли, калорифер и телевизор для культурного досуга.

    Федя очень много узнал про нелегкую и полную опасностей жизнь летчиков, побрил себе, как велели, тщательно грудь и весь живот от растительности. Это было непростой задачей. Ванная комната была очень холодной от того, что одного окна не было, а вторая часть плохо закрывалась. И еще постоянно прибегали мыть посуду и смущались, застав Федю за интимной процедурой, девушки и женщины. Все удобства в этой обители здоровья были интерсексуальными, и везде живая очередь.

    Утром Федя проснулся рано. Принял важную клизму и стал ждать. Можно было спокойно лечь и поспать еще вплоть до девяти часов, поскольку в девять часов планерка у врачей. Потом еще час ждать, когда доведут до блеска операционную. Но спать нет никакой возможности. Начинается нашествие заинтересованных лиц. То пришел анестезиолог справиться о настроении и хорошо ли побрился. Нет, нехорошо. Не понравилось, но сойдет. Как сказали, так и побрился, елы-палы. Потом палатный врач пришел, сказал, что почти все готово. Сознание уже инкапсулировалось. Федя старался ни о чем не думать в принципе. Позвонил жене, сказал, что забирают, и с Богом! В операционную нужно идти своими ножками. Это местное ноу-хау. Такого в мире нет! Может, запатентовать? Может, это мобилизует внутренние резервы? А все ЭТО связано с тем, что лифт не функционирует и чинить его некому и, возможно, не на что. Бегом с третьего на первый этаж. И вот она ОПЕРАЦИОННАЯ! Федя разделся. Мошонка от страха провалилась внутрь организма и обратно не собиралась. Стыдливо упали на пол штаны и трусы. Он почувствовал себя узником Бухенвальда или Освенцима, где там было страшнее всего-то? На слабых ногах (вот те и диета) подошел к операционному столу и лег. Вокруг началась копошня. Руки распяли строго в стороны и привязали кусками бинта, чтоб не скатывались. Сверху жалобно светили тусклые желтые лампочки осветительной арматуры. Лампочки горели не все. Федя пересчитал, сколько детищ Ильича осталось в живых. "Семь штук! Хорошее число!" - успокоил он себя и расслабился. Слева кудахтала ласково анестезиолог: "Красавчик, у тебя на левой руке хреновые вены, пришлось всадить микробабочку" (а может, он что-то не расслышал, но микро - это точно). И еще она все трубочки новые поставила (дай Бог здоровья!). Справа промеряли давление: "Надо же - 120 на 70! И пульс 70! Да он спит, что ли, вот это нервы!".

    Накрыли прожаренной простыней и сверху трубок навалили, видимо, от лапароскопа. Рядом шла операция. Молодому человеку удаляли аденому предстательной железы. Профессор и ассистенты консультировали в том зале. И когда Федор уже почти окончательно заснул, сверху над головой раздался голос второго анестезиолога: "Федя! Ты что-нибудь чувствуешь?". Он хотел ответить, но очутился в космическом корабле у пульта управления. Нужно было срочно включать грависимплер, который, как завещал Эйнштейн, складывает пространство подобно листку бумаги, и попасть из точки А в точку Б можно гораздо быстрее. Нужно было срочно вводить координаты, но отвлекал лязг металла и гортанный голос. "Кто тут еще командует кроме меня? Блин!" - раздраженно соображал Федор, когда вводил координаты Марса. Уж больно интересно было, что за дырку на этом красном монстре обнаружил спутник американцев. За иллюминаторами все мелькало и кружилось. Вот она! Вот она дырка! Нужно туда нырять. Там прячутся братья по разуму. Но охрана не пропустила. Велели покинуть корабль и идти пешком. Шли по какому-то лабиринту. Лязг металла и поворот. Голоса и поворот. Какие-то лавки, аттракционы. Захотелось покататься на карусели. Но его схватил за руку гуманоид с вылупленными глазами и просканировал каким-то мудреным устройством. Он сказал, что Федору, когда он был маленький, марсиане вживили микрочип и его нужно срочно удалить, а то он закупорил желчный проток и не дает желчи спокойно переваривать пищу.

    У Федора волосы встали дыбом: "Я так и думал! Вот гады! На людях экспериментируют!". Он стал вырываться из щупалец гуманоида, но руки и ноги не слушались. Во рту торчал пластмассовый патрубок с ответвлениями в рот и нос. В глотке накопилась куча слизи, но сглотнуть ее не было никакой возможности - мешала пластиковая фигня. "Щас захлебнусь собственными соплями", - подумал Федя и попытался кого-нибудь позвать, но вместо слов просто дул в трубки. Страшный момент. Наконец подошел анестезиолог и ловко извлек устройство. Он приподнял голову Федора и помог откашляться от слизи.

    "Извлекли микрочип?" - спросил Федя. "Какой микрочип? А! Да! Конечно, извлекли. Он, правда, оброс очень сильно и превратился в каменюку размером с добрую маслину. Поэтому лапароскопом не было возможности воспользоваться. Пришлость делать традиционным полостным способом. Но не переживай! Шовчик очень аккуратненький, маленький!"

    Федя откинулся на подушку. Его каталку схватили сильные руки дюжих ординаторов и поперли вверх по лестнице в платные хоромы, в руки любимой берегинюшки. "Хорошо хоть обратно не пешком!" - подумал Федор и вздохнул с облегчением. В его голове заиграла любимая мелодия: "Утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести!".

    Владимир ПИРОГОВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/21705/