Фотограф

    (Продолжение. Начало в пятничных номерах, начиная с № 76 за 2007 г.)

    Скучной чередой потянулись однообразные дни ожидания военных действий или хоть каких-нибудь действий вообще. Все интервью были взяты и опубликованы. Все фильмы, сохраненные в нотнике, пересмотрены по нескольку раз. Музыка обрыдла и без выпивки вызывала стойкое отвращение, а выпивки не намечалось ни на одной из ближайших орбит. Строжайший сухой закон и обветренные, облупившиеся на солнце лица спецуры - всяких там рейнджеров и морпехов - вот что окружало со всех сторон. Исправно и весело ходили на завтраки, обеды и ужины, общались с милой офицершей по связям с прессой, которая пока не могла ничем порадовать, да и понятно, что заранее дату предстоящей операции никто сообщать не станет. Скорее всего, это произойдет неожиданно. Голицын развлекался, разглядывая лица военных в столовой, составляя для самого себя небольшой психоанализ. Вот обычные пехотинцы. Они приходят по одному, приходят группами по нескольку человек. Иногда прямо со службы с оружием, иногда из казармы в спортивной одежде. Но как бы они ни были одеты и с каким оружием ни заходили бы, всегда было понятно, что это обычная пехота. Массовка, так сказать. А вот иногда заходили совсем другие парни. Эти ходили всегда по двое. Порционно. На бедрах всегда болтались здоровенные армейские пистолеты. У них другой взгляд. Это охотники. Кажется, что им в хрусталики вживляют лазерный прицел где-нибудь там, в секретных лагерях. И когда эти парни смотрят на тебя, невольно начинаешь искать на себе красную точку оптической системы, как показывают в голливудских боевиках. Они вовсе не гигантского роста. Слишком здоровым трудно пролазить во всякие дыры и преодолевать большие расстояния бегом или пешком. Трудно прятаться. Огромные дядьки хороши только в качестве вышибал в казино или опять же в Голливуде людей пугать злодействами всякими. А спецура вся оптимального размера: плюс-минус метр восемьдесят. Зато сразу видно, что вместо заурядных человеческих мышц они собраны из стальных пружин. Ходят мягко по-кошачьи, видят затылком и очень, очень скромные и даже тихие. В отличие от простой пехотуры никогда не горланят и, кажется, общаются друг с другом телепатически. Софи было дернулась поговорить с такими, но ее быстренько поймали за ремень штанишек и сказали: "Мэм, даже не думайте. Смотреть на них еще можно через раз, а снимать и разговаривать категорически запрещается. Пожалуйста, можем устроить пообщаться с любым офицером". Француженка сморщила на рожице смешную обиженную гримаску и выразительно посмотрела на Александра, как бы ища справедливости. Голицын только развел руками: "А я что могу сделать?"

    Наступило католическое Рождество - главный праздник буржуев. До Нового года они недотягивают - сдуваются, слабаки потому что. А вот Рождество празднуют достойно. Начинают прямо с Дня Благодарения (имеются в виду американцы) и до упора.

    Софи трогательно поздравила Александра. Уселась на колени, поцеловала и выкатила маленькую коробочку, украшенную, как положено, по всем канонам рождественского дизайна. Пока раздевал эту коробку от блестящих упаковочных пленок, Голицын изрядно употел и стал рычать на Софи, аки зверь лютый. В картонном чреве покоился пупсенок мальчуковой принадлежности. С красненьким шарфиком на хилой шейке. "Это что еще за намеки? - Алекс повалил Софи навзничь и придавил ее своим телом. - Ты хочешь сказать, что беременна?" Подружка теплым комком съежилась снизу и испуганно залепетала, что вовсе не уверена пока ни в чем, задержка пока небольшая и такое случается. Она была такая трогательная, и в глазах уже готовы были навернуться слезы, что заставило Голицына резко прекратить шутить. Он поднял Софи и уложил ее голову себе на плечо. Его просто захлестывала волна нежности. "Старею, что ли?" - подумал он.

    - Дружок ты мой драгоценный, это просто было так неожиданно, но если все подтвердится, то я буду только рад. Не знаю, правда, насколько ты будешь рада иметь такого отца для своего ребенка.

    Софи с грустной усмешкой навела на него свои выразительные черные маслины:

    - Алекс, я давно уже влюблена в тебя, просто вокруг тебя вечно столько юбок вилось, что не подступишься. Ты вечно в поиске новых, еще не разбитых сердец. Так что тот секс - это было не просто физиологическое отправление. Но я, если что, не нарочно. Бдительность потеряла, дни не посчитала, бросилась, как дура, с головой в омут. Прости!

    - Ты с ума сошла! Прекрати оправдываться. Я в самом деле счастлив. Это будет прекрасный повод завязать с экстримом. И как только ты убедишься в том, что беременна, мы немедленно отправим тебя в Москву. Матерков, конечно, будет хоть отбавляй, но ничего, переживем. Майкл с ума сойдет.

    Александр достал из сумки красную поролоновую вехотку в форме сердца и, встав на колени, изобразил, как он раздирает себе грудную клетку и достает главный насос организма. Протянул стилизованный орган Софи и сказал, что теперь он принадлежит ей по праву.

    Чистое лицо девушки, с которого хоть воду пей, вдруг затуманилось:

    - А если окажется, что я не беременна?

    Но Голицын не дал ей договорить:

    - Тогда подождем, когда вновь окажемся в гостинице, и исправим это безобразие. Сделаем несколько контрольных выстрелов, чтобы наверняка!

    - Я не против, - прыснула Софи и спрятала лицо на груди у Голицына. - Ты не перестаешь меня удивлять! Нет, я не хочу сказать, что удивилась, узнав, что ты такой. Я была готова к любой реакции, но реальность меня просто потрясла!

    Саша взял ее лицо в ладони:

    - Глупая! Я тоже люблю тебя! Ни при чем здесь никакое благородство и достоинства характера! Я просто люблю тебя и ты мне дорога! И покончим с этим. Хорошо? А то уже ситуация становится перенасыщенной.

    Софи сгребла Александра и сказала, что сейчас самое время сходить в армейскую универсальную всеконфессионную церквушку, где военный капеллан должен прочитать рождественскую проповедь и молитву. Они шли по хрустящему гравию. Уже совсем другие. Как-то резко изменился статус. Саша был серьезен и переваривал в себе происшедшее. Честно говоря, Голицын был рад. Свободой он был перенасыщен и пресыщен, перевидал всего столько, что хватит Голливуду на десять лет для киношных сюжетов. А Софи не собиралась скрывать своей радости, она держала Александра под руку, как свое собственное выстраданное имущество. Пританцовывала и мурлыкала под нос что-то из репертуара Патрисии Каас.

    В церквушке было уютно. Рядом с кафедрой, где должен был читать проповедь военный капеллан, удобно устроился в гнездышке новорожденный Христос из картона и папье-маше. Усталые военнослужащие с отрешенными лицами шептали слова молитв. Здесь присутствовала только их внешняя оболочка, души улетели домой к братьям, женам, мужьям и детям.

    Софи была достаточно примерной католичкой и знала много молитв наизусть, но о чем она молилась сейчас, обращаясь и к Пресвятой Богородице, и непосредственно к Иисусу, было нетрудно догадаться. Изредка она бросала нежные взгляды на Александра и опять медитировала, с надеждой повторяя заученные мантры.

    Когда народу поприбавилось, нарисовался Шухрат с камерой и начал снимать процесс. Голицын подумал: а почему бы не снять и не послать картинки? Рождество в американской военной части в Ираке. Он сказал Софи, что будет делать историю, пусть готовит текстуру. "Йес, сэр! Валяйте, делайте, за нами не заржавеет!"

    Публика сразу подсобралась. Женщины пришли в себя и стали поправлять прически, мужики с любопытством разглядывали камеры снимающих и шепотом обсуждали промеж себя. Хихикали. Капеллан тоже зачирикал пободрее и был все убедительнее и убедительнее. Карточки в результате получились вполне приличные. Досидели службу. Шухрат уж давно смылся в медиацентр поближе к "мировой паутине" и перегонял сюжет.

    Саша больше надеялся на собственную технику. Он отобрал пяток фотографий, которые подписала Софи, и запулил их через спутниковую тарелку. Через пятнадцать минут его карточки и текст Софи уже торчали на ленте новостей агентства.

    Вечером весь честной народ собрался в клубе. Было классно. Лабала местная (военная) самодеятельная рок-группа. Пипл забивался в экстазе под агрессивные аккорды, сотрясающие своды сборного модуля. Когда звучали мелодичные баллады, с удовольствием топтались и Голицын с Софи. Она крепко, как клещ, обнимала его за талию и, казалось, хотела услышать, как бьется любимое сердце. А никто и не пытался их расклеить. Все люди взрослые, всякое видели. Ну случается любовь и у журналисток, не все они прости господи!

    Саша попросил у Софи свободы на несколько минут. Была пауза в выступлении рок-ансамбля, и Голицын вышел к микрофону. Он объявил, что хочет поздравить с Рождеством от журналистского цеха. Военные с любопытством подошли к подиуму. Александр попросил разрешения у клавишника воспользоваться его "Ямахой" и, получив благословение, нажав несколько тумблеров, изменил тональность. Потом, к всеобщему восторгу, исполнил несколько композиций Стива Уайндера. Размявшись, запел очень высоко. Когда закончил петь, уперся глазами в выпученные от удивления глазищи офицера по связи с прессой. Стало смешно. На бис спел джазовые вещи и из Элвиса Пресли. Публика визжала. Софи плакала. Руководитель ансамбля заявил, что уходит в отставку, если Алекс не согласится стать их солистом. А Софи сказала, что если будет мальчик, то такой же гениальный, как папаша.

    Пресс-офицер манила пальчиком. Она поведала, что нужно с аппаратурой подойти к такой-то палатке. Потом решила проводить. Под ее присмотром сгоняли за оборудованием. Камеры, объективы, батарейки - все давно уже было приготовлено и ждало своего часа. И вот он настал. Как всегда, неожиданно.

    (Продолжение следует.)

    Владимир ПИРОГОВ.

Адрес материала: //msn.kg/ru/news/21356/