Распечатать: Анастасия Куликова: Это — фишка РаспечататьОставить комментарий: Анастасия Куликова: Это — фишка Оставить комментарий

Посмотреть комментарии: Анастасия Куликова: Это — фишка Посмотреть комментарии

7 мая 2006

КАРЬЕРА

Анастасия Куликова: Это — фишка

    7.05.2006 в кыргызской опере — премьера. “Юнона” и “Авось” — балетная версия легенды Ленкома — рок–оперы Алексея Рыбникова по поэме Андрея Вознесенского. Это — дипломная работа Анастасии Куликовой, выпускницы Московской государственной академии хореографии при Большом театре.
    Она вошла, разгоряченная после репетиции. Наш человек — закончила Бишкекское хореографическое училище и первый курс Кыргызской консерватории.
    — Потом мои родители переехали в Москву, папа был военным. И я поступила в академию, на балетмейстерское. Ректор у нас — Григорович, а мой руководитель — Генрих Александрович Майоров (и читатель сразу понял, каков уровень учебного заведения. — Авт.). Они должны были приехать, но вряд ли получится: очень много работы.
    — Почему вы взяли “Юнону” и “Авось”?
    — В детстве меня повезли в Москву. И первый драматический спектакль, который я увидела, был “Юнона” и “Авось”. Он меня поразил! Потом я танцевала в этом спектакле в Московском детском музыкальном театре, где работаю. Но его поставили в стиле модерн. И я поняла, что хочу сделать свой. Почему выбрала? Во–первых, там — любовь. В этом году я выхожу замуж, эта тема мне близка. Во–вторых, там тема Господа Бога, а я верю в Бога. В–третьих, там проходит тема веры, я стараюсь верить во все хорошее. Спектакль очень близок моей душе. Мне очень интересно. Музыкальное оформление полностью из Ленкома. Уже сама музыка вдохновляет и помогает. (Очень важно подобрать музыку.) Балетмейстеру остается только свою работу сделать достойно.
    — “Только”? Хорошо сказано. Как, по–вашему, вы сделали, достойно?
    — Честно говоря, я сама никогда не бываю довольна тем, что ставлю. Я сюда приехала с любимым человеком, Женей, — улыбается, — который будет участвовать в этом спектакле. Он говорит: “Это все хорошо”. Женя — второй солист в нашем театре. А я — кордебалет, ну чуть пониже у меня “ранг”. Я его видела мельком. А познакомились мы в метро. Когда поняли, что подходим к одному театру, — засмеялась, — очень удивились. Потом стали вместе танцевать. И вот уже около двух лет живем вместе и собираемся играть свадьбу.
    — Евгений говорит “хорошо”. Для вас это важно?
    — Это знаете, какая большая поддержка, когда скажет близкий человек, который понимает в балете: он тоже учится в Академии хореографии. Мы приехали сюда раньше специально, чтобы работать. Нам Рейна Нурманбетовна (Чокоева, директор хореографического училища. — Авт.) выделила зал. Мы вечерами занимались постановочной частью, чтобы приходить на репетицию с готовым материалом. Придешь в зал, ни–чего не идет в голову. Садишься, и все. А когда рядом любимый человек, который переживает, говорит: “Ты можешь, давай послушаем музыку”… Начинаем слушать. Не идет. Второй раз — не идет. А на третий — раз! — и пошло! Нет, поддержка очень нужна.
    — Вы прямо в классе сочиняете?
    — Да, естественно. Есть у меня тетрадка моя волшебная, — смеется, — как у всякого балетмейстера. Каждый балетмейстер учит своих учеников по–разному. Генрих Александрович, например, учил, чтобы мы все записывали. Я могу смотреть телевизор и думать совершенно о другом. И вдруг — мысль. Или когда смотрю спектакль, увидеть какую–нибудь изюминку. И записать. Потом в зале посмотреть эти наброски и сделать уже что–то свое.
    — “Юнона” и “Авось” где–нибудь прежде ставилась?
    — В Алматы ставили. Для балетмейстера этот спектакль — фишка, как в Москве говорят. Модно его выпускать.
    — Настя, всем известно, как отбирают будущих танцовщиков. А к будущим хореографам какие требования?
    — Хорошая фантазия, хорошая голова, хорошая память. Балетмейстер, как нам Генрих Александрович говорит, должен вставать и с утра что–то сочинять. Каждый день тренаж нужен, как и классическому танцору. Пусть два, три движения, но придумать, тогда будет фантазия развиваться. Во–вторых, это мое мнение, нужно посещать много театров, обязательно. Я стараюсь ходить. Всегда бываю в Большом, по нему учимся, нам постоянно дают пригласительные.
    Бывает так: “шикарные исполнители, техника, но когда ноль”, то есть никаких чувств, “неинтересно”...
    — Для меня чувство на сцене очень важно.
    — Думаю, не только для вас, вообще для нашей публики. Мы воспитаны на другом танце.
    — Да, поэтому мне близки балеты Григоровича и Майорова. Мне нравятся и другие балетмейстеры. Но принимаю не все. Это — принимаю. Смотрю и учусь.
    Ей было 11 лет, когда она приехала в Москву и увидела “Золотой век”.
    — Все! Я поняла: кроме Григоровича, мне никто не нравится. У меня дома до сих пор есть стенд — все балеты Григоровича, все кассеты его, всё–всё–всё. Я бы не сказала, что он — идол. Просто хороший пример для меня.
    — В “Спартаке” его хореография идеально слита с музыкой Хачатуряна…
    — Да, это большая редкость. Иногда смотришь спектакль: какой Чайковский молодец! А балетмейстер так плохо поставил! Хочется, чтобы постановка была гениальной, под стать музыке.
    В детстве Настя занималась художественной гимнастикой. Даже входила в сборную Киргизии. Но мама часто водила дочерей в театр. Результат — обе, и Настя, и младшая Александра, — балерины, закончили училище с красным дипломом. Сейчас идут на красный диплом в академии. Еще на третьем курсе училища Настя танцевала в нашем театре заглавную партию в балете “Золотая антилопа”. Потом обеих взяли в труппу.
    — Сестренку приглашали как ведущую солистку. Она очень талантливая. Работала в труппе Вячеслава Гордеева. Полгода назад ушла. Сейчас в театр Станиславского или еще куда–то пробуется. У нее с детства одно : “Танцевать, танцевать!”.
    А старшей больше нравилось самой что–то ставить с детьми.
    — Настя, трудно было втянуться в московскую жизнь?
    — Завоевывать всегда трудно. Здесь нас любили, знали как профессионалов. А там приезжаешь, ты — никто. Меня там вначале не принимали. Но если было больно, обидно, дома родители поймут, успокоят. Все, на следующий день можно идти и дальше делать свое дело.
    — Но вам не подсовывали шпильки в пуанты, как Волочковой?
    — Ой, да в Москве этого хватает, — смех невеселый. — Предательства много. Например, идет репетиция. Стоит тебе выйти в туалет или еще куда–то, вернешься — твое место может быть занято. И не докажешь, что ты там стояла. Подруга это, не подруга… Есть, конечно, друзья. Но надо быть всегда начеку. Здесь люди совершенно другие, можно быть открытым. Я могла излить душу подруге, и становилось легче. А там твое слово могут так перевернуть, что тебе потом будет в три раза хуже. Я стараюсь верить в людей. Но в Москве это уходит.
    — У вас там изменился характер?
    — Да. Да. Я очень ранимая девочка была, росла в дружной семье, родители меня лелеяли. Двойку получу — у меня слезы. Предательство — трагедия. А там приходится эмоции сдерживать. Плакать только дома, в подушку, чтобы никто не видел. Тебе плохо — другой этим воспользуется. Даже твой друг. Почему сейчас в Москве очень много людей ходит в церковь? Они разговаривают именно с батюшкой. Друг другу не доверяют. Когда я поступала в академию, негатив шел не от педагогов, от студентов. Смотрели: кто ты? Почему? Откуда? Зачем? — жестко чеканит. — Я вначале думала даже: нет, не поступлю. Но понравилась Генриху Александровичу Майорову. Мастера набирали себе на курс пять–шесть человек. Растили специалистов, как собственных детей. Поступила, надо было доказывать, что ты лучше, что ты можешь. За бюджетное место держалась зубами: к гениям многие хотят попасть. Когда умер папа, Генрих Александрович стал мне как второй отец. Поддержка очень хорошая была.
    Студенческие работы они ставили в Храме Христа Спасителя — номера на церковную тематику в Пасху, на Рождество — с детьми из хореографического училища.
    — Алексий II устраивал благотворительные концерты для детей–инвалидов, сирот. Очень много мы ставили на артистов в Доме кино.
    В Москве — ни минутки свободной.
    — Я еще и преподаю в частной школе классику детям. Здесь артисты после репетиции идут домой. А мы в театре до десяти вечера танцуем. Спектакли — каждый день. Там жизнь другая. Начинаешь крутиться и понимаешь: тебе хочется стать лучше, перепрыгнуть того, другого…
    — Перепрыгнули?
    — У меня такой цели не было. Для меня главное — что моя мама мной гордится. Думаю, мой папа, который на небесах, видит и мной доволен.
    — Настя, один из вопросов нашей рубрики — о хобби.
    — У меня есть большая мечта — открыть свою труппу. Я очень много отдаю этому, хочу сделать что–то свое. А хобби… В театры очень много хожу, на концерты в зал Чайковского. Очень много читаю, особенно классику, исторические книги. (Замечу, что моя мама учительница истории.) “Петр I” Алексея Толстого читала раз 200! “Война и мир” Льва Толстого нравится, “Идиот”… Ой, Достоевского я просто обожаю! Знаете, читаешь его и, во–первых, понимаешь смысл жизни, во–вторых, что нужно в этой жизни. Папа мой очень любил читать. У меня дома огромная библиотека. Сейчас, к сожалению, не все успеваю читать. Но в Москве есть большой плюс: в метро можно почитать. Моя настольная книга — Новер, “Письма о танце”. Это сочинение балетмейстера. Я знаю его просто назубок. Какой бы вопрос ни возник у меня как балетмейстера раз! — открываю ее и все нахожу.
    — При том, что он далеко не наш современник…
    — Да, да. Когда поступаешь в Академию хореографии, тебе первый вопрос: какая настольная книга балетмейстера? Если ответишь, второй — о чем Новер говорит? Если человек не знает, я считаю, ему не стоит идти в эту профессию… Такое ощущение, что Новер знал, что будет дальше с русским балетом! Я в первый раз сейчас сталкиваюсь с декорациями, светом — это мой первый спектакль. Открываю — там все! Ну это как Библия для священника. А увлечения: люблю слушать музыку, ходить в клубы — играть в боулинг, бильярд, в настольный теннис, в большой… Я очень люблю спорт, хожу в бассейн плавать. Люблю в огороде рыться, — смеется, — у мужа есть дача. Люблю на рыбалку ходить: мой муж такой рыболов! Мама научила меня вязать, шить. Я могу прийти домой, убрать квартиру, приготовить вкусный ужин. У меня папа очень любил готовить, все делать! Я даже мужа выбрала себе, похожего на моего папу: он точно так же делает все.
    И опять о насущном: “Очень люблю музыку Баха, Чайковского, Стравинского. Участвовала во многих постановках Стравинского — “Весна священная”, “Петрушка”, других.
    — Есть танцовщик, для которого вы хотели бы поставить что–то?
    — Есть. Когда я ехала сюда, хотела поставить балет на свою сестренку. К сожалению, она уезжает на гастроли, да и дорого получается приехать. Для меня это самый близкий человек. Пусть она не танцует в Большом театре, но для меня она — балерина высокого класса. Поэтому моя мечта — сделать спектакль на нее, главную партию, чтобы она там раскрылась. Да, мне нравятся артисты в Большом, но мне легче работать с молодыми. Работаешь, вместе постигаешь что–то, вместе растешь. А это мне интересно.
    А как поэтично она говорит о маме, о тете, которая ей в Бишкеке “вместо мамы”, о педагогах, благодарно перечисляя их поименно.
    — В Бишкеке меня приняли как родную дочку. Родной дом — там, где семья, родители, — говорит Настя. — В Москве. Но Киргизию считаю своим вторым домом.
    Зоя Исматулина.
    Фото Владимира Воронина.

    


Адрес материала: //msn.kg/ru/news/13869/


Распечатать: Анастасия Куликова: Это — фишка РаспечататьОставить комментарий: Анастасия Куликова: Это — фишка Оставить комментарий

Посмотреть комментарии: Анастасия Куликова: Это — фишка Посмотреть комментарии

Оставить комментарий

* Ваше имя:

Ваш e-mail:

* Сообщение:

* - Обязательное поле

ПОГОДА В БИШКЕКЕ
ССЫЛКИ

ЛЕНТА НОВОСТЕЙ
ДИСКУССИИ

Наши контакты:

E-mail: city@msn.kg

USD 69.8499

EUR 77.8652

RUB   1.0683

Яндекс.Метрика

MSN.KG Все права защищены • При размещении статей прямая ссылка на сайт обязательна 

Engineered by Tsymbalov • Powered by WebCore Engine 4.2 • ToT Technologies • 2007